Роль Литвинова во всем этом была не слишком заметна – он сумел наладить отношения с латышскими радикалами, но по настоянию Ленина занимался прежде всего подготовкой к съезду. Большевики, завоевав поддержку местных организаций, спешили с его созывом, в то время как меньшевики, напротив, затягивали дело, а потом и вовсе отказались участвовать в съезде. Несмотря на это, в Россию были посланы проекты съездовских документов, и в конце января Литвинов отослал Ленину решение Рижского комитета: «Пишу Вам по поручению бюро. Декларация выработана. Принципиально не отличается от проекта»[96]. С той же целью 9 февраля в Москве было созвано совещание членов ЦК и местных партийцев, которое «накрыла» полиция – уйти удалось только опытному конспиратору Красину. В начале марта он добрался до Ростова, где подписал с ленинским эмиссаром Сергеем Гусевым[97] соглашение о созыве съезда в середине апреля в Лондоне. Каждому местному комитету требовалось в течение 10 дней выбрать делегата на съезд и обеспечить его отправку за границу. Рижский комитет выбрал своим делегатом Литвинова, который в конце марта выехал за границу.
В Лондоне он оказался уже не впервые, поэтому чувствовал себя вполне уверенно, в отличие от подпольщиков из российской глубинки. Если они, боясь выйти наружу, спали вповалку в квартире эмигранта Н. Алексеева – там же, где проходили заседания съезда, – то Литвинов снял комнатку неподалеку. Все две недели он почти не вмешивался в прения; тон задавали Ленин, Красин и Богданов, вполне согласные в том, что следует немедленно призвать пролетариат к вооруженному восстанию. По их предложению была принята резолюция: «III съезд РСДРП признает, что задача организовать пролетариат для непосредственной борьбы с самодержавием путем вооруженного восстания является одной из самых главных и неотложных задач партии в настоящий революционный момент. Поэтому съезд поручает всем партийным организациям: а) выяснять пролетариату путем пропаганды и агитации не только политическое значение, но и практически-организационную сторону предстоящего вооруженного восстания; б) выяснять при этой пропаганде и агитации роль массовых политических стачек, которые могут иметь важное значение в начале и в самом ходе восстания; в) принять самые энергичные меры к вооружению пролетариата, а также к выработке плана вооруженного восстания и непосредственного руководства таковым»[98].
27 апреля, перед отъездом из Англии, делегаты съезда во главе с Лениным навестили могилу Маркса на кладбище Хайгейт. Они были взволнованы: их пророк, считавший Россию дикой и отсталой деспотией, не мог и подумать, что именно с нее начнется шествие всемирной революции!
Литвинову вместо возвращения в Ригу предстояла поездка в Берлин. По поручению Ленина он должен был наладить канал поставки в Россию оружия, закупленного в Европе. Конечно, ружья и пистолеты можно было купить и в российских городах – или украсть у владельцев, на военных складах и оружейных заводах. Но этого было мало: вождь большевиков всерьез планировал вооружить многотысячную армию революционеров. В европейских странах производство оружия, в отличие от России, в основном находилось в частных руках и приобрести его в большом количестве было легче. Конечно, этого не могли сделать какие-то подозрительные иностранцы – требовалось участие государственных структур. Поэтому большевики прибегли к помощи европейских социал-демократов, которые во многих странах заседали в парламенте и занимали важные посты. Правда, в Англии этого не было, но именно здесь ленинцам удалось в канун съезда закупить первую крупную партию винтовок.
Делегаты III съезда РСДРП. (Из «Альбома по истории ВКП(б)», 1926 г.)
Деталей этого историки до сих пор не знают, но есть версия, что дело не обошлось без Федора (Теодора) Ротштейна – эмигранта из России, имевшего плотную связь как с русскими революционерами, так и с британской разведкой[99]. Он деятельно помогал бежавшим из России социал-демократам устроиться в Англии и «разруливал» их возникавшие время от времени противоречия с властями (позже это пригодилось и Литвинову). Возможно, конечно, что он занимался этим из чистого альтруизма и любви к землякам – это вполне подходило ученому чудаку, которым выглядел Федор Аронович. Только редкие друзья, знавшие про его острый и циничный ум и железные нервы, подозревали, что его действия вписываются в планы британской разведки. Хотя в тот период традиционная враждебность России и Британии ослабла в преддверии столкновения с Германским рейхом, другом нашей страны «коварный Альбион» не стал. Здесь, как и во всей Европе, кипело негодование по поводу расправ царских властей с революционерами, а в Азии не утихала «большая игра» русских и британских спецслужб. Ходом в этой игре вполне мог стать груз оружия, отправленный большевикам.
97
Гусев Сергей Иванович (Драбкин Яков Давидович) (1874–1933) – революционер, большевик, участник революции 1905–1907 гг. В 1910 г. отошел от партийной работы, после 1917 г. занимал важные посты в Красной армии.
99
Ротштейн Федор Аронович (1871–1953) – революционер, дипломат, ученый. В 1891 г. эмигрировал в Великобританию, участвовал в социалистическом движении, выполнял задания британской разведки на Ближнем Востоке. В 1920 г. вернулся в Россию, был полпредом в Персии, потом занимался наукой, получив звание академика.