Читатели радовались недолго – 2 декабря в «Новой жизни» был напечатан написанный Парвусом «Финансовый манифест», призывавший читателей забирать деньги из банков и сберегательных касс, чтобы подорвать финансовую систему империи. Это привело на следующий день не только к закрытию газеты, но и к аресту большинства членов Петербургского Совета. Царская власть, уставшая от разгула демократии, показала зубы, но Литвинов успел, вопреки приказу о закрытии, выпустить последний 27-й номер и разослать его подписчикам. Он пишет: «Контора на Невском продолжала еще работать некоторое время для ликвидации дел. Когда я явился раз в контору, швейцар шепнул мне на ухо, что меня желает видеть какой-то сыщик. На мой вопрос, что сыщику угодно от меня, швейцар ответил, что он хотел справиться, работают ли у нас в качестве сотрудников лица, отмеченные им в оставленной швейцару записке. Взглянув на записку, я прочитал свою настоящую фамилию, настоящую фамилию нелегальной сотрудницы Мышь (Лалаянц), а также фамилию моего секретаря Е.Т. Смиттен. Охранке, по-видимому, до самого конца не удалось расшифровать меня, и она собиралась у меня же справиться обо мне самом. Я решил не испытывать больше судьбу, отправился в свой кабинет, собрал все необходимые бумаги и черным ходом вышел на улицу, чтобы больше в этом здании не появляться. Через несколько дней я покинул Петербург»[111].
Охранка действительно далеко не сразу установила, что Людвиг Ниц – это Литвинов. Только 4 января 1906 года, когда газета была уже закрыта, Департамент полиции направил в Петербургское охранное отделение секретный циркуляр, где сообщалось, что «Макс Валлах в настоящее время прибыл в Петербург, где занимается в редакции газеты «Наша (так в тексте. – В.Э.) жизнь» и предписывалось «обратить внимание на деятельность и сношения названного Валлаха и о последующем уведомить»[112]. Однако «названный Валлах» в феврале благополучно выехал за пределы империи и обратился в ЦК за новым заданием. Сперва ему предложили сопровождать Горького и Андрееву в упомянутой поездке в США в роли партийного координатора и заодно охранника. Подумав, он отказался – надолго покинуть Россию в разгар революции казалось ему дезертирством. В итоге с Горьким поехал соратник Красина по большевистской Боевой группе Николай Буренин. Литвинов же вернулся к прежней роли «водворителя оружия».
В марте 1906 года в Париже, на улице Пор-Рояль, 85, открылась контора некоего русского эмигранта Лелькова, занятого поставками из России каких-то непонятных товаров. Узнавшая об этом охранка далеко не сразу выяснила, что подлинным владельцем фирмы был Литвинов, а целью его являлась закупка оружия. Для этого Красин мобилизовал все заграничные связи большевиков – например, своего давнего знакомого Бориса Стомонякова[113], жившего в Бельгии. Эта страна славилась как высоким качеством производимого огнестрельного оружия, так и готовностью сбывать его кому угодно без особых вопросов. Всего за год Национальный оружейный завод в Герстале под Льежем вдвое увеличил производство браунингов – этот маленький «дамский» пистолет, который было легко прятать, был самым популярным у русских боевиков. Массово закупались также винтовки, патроны, бикфордов шнур и запалы для самодельных бомб. Посредниками в сделках выступали почтенные бельгийские социалисты Луи де Брукер и Камиль Гюйсманс, получавшие, как можно догадаться, свой процент.
При помощи того же Стомонякова Литвинову удалось заказать на немецких заводах в Гамбурге и Карлсруэ несколько тысяч винтовок системы Маузера и Манлихера и патроны к ним. Что касается пулеметов, то самыми портативными и относительно дешевыми тогда были датские, и «Лельков» обратился в министерство обороны этой страны. Понятно, что там не продали бы пулеметы сомнительному русскому эмигранту, поэтому запрос был сделан от имени Республики Эквадор. Для встречи с датским офицером, доставившим образцы пулеметов, Литвинов раздобыл пышный мундир с «эквадорскими» орденами. Беседа на ломаном французском языке вполне удовлетворила датчанина, и он уехал, получив задаток. После этого наш герой еще не раз пользовался подобным маскарадом. Однажды в Карлсруэ, закупая патроны для винтовок Маузера, он даже столкнулся с приемочной комиссией русского правительства и вместе с ней поехал на стрельбище: «Они дали мне весьма ценные, авторитетные указания при испытаниях патронов, благодаря чему несколько ящиков патронов мною были забракованы»[114]. После испытаний «эквадорец» отправился в пивную с русскими офицерами и дружески пообщался с ними, восклицая: «Рюсс карош!»
113
Стомоняков Борис Спиридонович (1882–1941) – болгарин, участник революционного движения в России. После революции работал в системе внешней торговли, потом был дипломатом, с 1934 г. – заместитель наркома иностранных дел СССР. Казнен в годы Большого террора.