Директор Департамента полиции М. Трусевич 2 ноября 1907 года разослал «молнию» во все отделения охранки, предписывая немедленно задержать Литвинова. В телеграмме содержались следующие приметы: «Лет 35, среднего роста, очень плотный, полное лицо, светлые глаза, рыжие волосы и подстриженные усы, носит очки или пенсне, производит впечатление артиста, может, если позволяет обстановка города, носить хорошее платье. Старая, не совсем удачная карточка разослана. Предпримите самые энергичные розыски по описанным приметам постановкою наблюдения за большевиками, а также на вокзалах и, если есть, пристанях, безусловно арестуйте, примите меры против побега и отправьте сильным караулом в Петербург, начальнику охранного отделения»[133]. Однако неуловимый большевик снова ушел от охотников. 14 ноября Гартинг сообщил из Парижа, что «через Финляндию в конце минувшей недели в Гамбург прибыл Меер Валлах».
Вероятно, главной целью Литвинова в этой поездке была Куоккала, где хранились заветные 500-рублевки – партия поручила ему после ареста Камо организовать их размен в Европе. Правда, некоторые авторы пишут, что купюры были переданы Литвинову за границей – например, по версии Б. Николаевского, большевик Мартын Лядов вывез их из Куоккалы в подкладке жилета, куда их зашили жены Ленина и Богданова. Но не исключено, что Литвинов сам приехал за ними на дачу Красина. Об этом пишет друг последнего, писатель Виктор Окс – как все красинские друзья, он не любил нашего героя и намекал, что тот привел за собой полицейский «хвост», чем едва не погубил хозяина дачи. В любом случае деньги были благополучно вывезены на Запад, и Литвинов занялся организацией их размена.
Размен таких банкнот достоинством 500 рублей стал причиной ареста Литвинова в Париже
По плану Ленина и Красина, размен должны были осуществить в нескольких странах одновременно (8 января), чтобы возможный провал в одном месте не повлиял на остальные. Привезенные в Париж 100 тысяч рублей хранились в Париже на квартире эмигрантки Варвары Писаревой; Литвинов собирался развезти их по разным городам и раздать исполнителям, чтобы каждый разменивал не больше 10–15 купюр. Самую большую сумму – 55 тысяч – Литвинов собирался разменять сам вместе с Фридой Ямпольской. Вероятно, они уже не жили вместе (да и жили ли вообще?). Фрида, предпочитавшая за границей называть себя Фанни, уже забыла юношеское бунтарство, ее тяготила полунищая жизнь на чужбине, но она согласилась еще раз помочь старому другу. Они должны были разменять 30 тысяч в Париже, а с оставшимися в тот же день выехать в Лондон. В Стокгольме разменом должен был заняться знакомый Литвинова по Риге Ян Мастерс, в Женеве – будущий нарком здравоохранения Николай Семашко. В Мюнхен для этого послали целую делегацию – жену Зиновьева Сарру Равич и армянских большевиков Константина Заряна и Армена Бекзадяна (их Литвинов знал по операции с «Зорой»). В Нью-Йорк отправился Александр Богданов с неизвестной спутницей.
План был весьма хитроумным и не предусматривал одного – что о нем во всех подробностях знал Житомирский, которому был доверен размен купюр в Берлине. Агентам охранки поручили «вести» всех будущих участников операции, в первую очередь Литвинова. Позже Гартинг доносил в Петербург: «Несмотря на самые тщательные меры со стороны агентуры, представлялось крайне затруднительным уследить за Валлахом, отличающимся крайней конспиративностью, к тому же самые близкие к нему люди не были точно осведомлены о его планах, так как он их ежедневно менял и никого в детали не посвящал, к тому же место хранения этих денег, несмотря на близость к Валлаху, не представлялось возможным установить»[134]. Тогда Гартинг обратился за помощью к русскому послу в Париже, который направил официальный запрос префекту об аресте соучастника ограбления. Однако тот решил сперва установить слежку у его дома, которую многоопытный Литвинов тут же заметил – позже он даже утверждал, скорее всего в шутку, что обнаружил шпика у себя под кроватью. Наскоро собравшись, он вышел через черный ход и укрылся в другом районе Парижа, то же сделала и Ямпольская.