- Что-то хорошее? – переспрашивает Минерва, прикрывая глаза. – Что-то интересное?
- Или такого никогда не было?
- Почему же, – МакГонагалл снова смотрит на Драко. – Было. И немало. Он же не в десять лет стал Волан-де-Мортом. И даже не в шестнадцать…
- А во сколько?
- Драко, – Минерва понимает, что всё слишком далеко заходит. – Ты не хочешь вещи собрать?
- Нет, – мальчик насупливается.
- Давай-ка я тебе помогу, – она легонько подталкивает его, и Драко вынужден слезть с кровати. – Быстрее будет и качественнее.
- А вы и ему помогали вещи собрать?
- Драко, – Минерве приходится хмуриться. – Остановись. Тема закрыта.
- Почему?! – мальчик всплескивает руками. – Вы опять уходите от простого разговора! Почему?!
- Потому что! – она яростно сжимает кулаки. И Драко косится на них очень и очень долго. Ребёнок просто в ступоре. – Неважно.
Минерва отходит к окну и делает глубокий вдох.
- Извини меня, – она поворачивается и пытается улыбнуться. – Где у тебя чемоданы?
- Здесь, – Драко указывает под кровать.
- Я тебе кое-что скажу, Драко, – заговорщически шепчет МакГонагалл, когда подходит к нему. – Я в детстве страшно боялась заглядывать под кровать. Потому что там жил, как я была уверена, страшный человек Тьмы, который хотел меня утащить…
- Иногда мне тоже так кажется.
- Ты тоже боишься?
- Да, – кивает Драко.
- Знаешь, что, давай тогда вместе заглянем и убедимся, что никого там нет, – Минерва сейчас улыбается уже намного искреннее. – Готов? На счет «три».
- Раз, – произносит Драко, не отрывая глаз от Минервы – не струсит ли она. – Два…
- Три! – Сириус Блэк резко распахивает дверь в спальню Гриффиндора. Минерва и Драко подпрыгивают на месте и оба едва сдерживают крик. – Да, согласен, плохая шутка.
- Отвратительная, – Минерва качает головой. – Зато в духе Гриффиндорца. Каким был, таким ты и остался…
Драко улыбается, увидев Сириуса.
- Как дела, разбойник? – мужчина бросает Шоколадную лягушку и Драко, как любитель и умелец «ловить», подпрыгивает и коробочка уже в него в руках. – Слышал, что ты едешь в новую семью.
- Да уж, – Драко сразу мрачнеет. – Магглы – вот уж подарочек ко дню рождения.
- Когда у тебя? – прищуривается Сириус.
- Десятого августа, – говорит мальчик, разворачивая лягушку.
- Вот как, – произносит Минерва. – Надо же…
- Что? – Драко откусывает лапку и пережевывает лакомство, смотря на женщину.
- У меня тоже десятого августа, – она слегка улыбается.
- Ну надо же, – Сириус пристально смотрит то на Минерву, то на Драко. – Стоит ли добавлять, что и у меня день рождения в августе?
- Правда? – Малфой забывает откусить вторую лапку, и лягушка-инвалид спрыгивает с его рук на пол. – А когда?
- Четырнадцатого, – Минерва опережает с ответом Сириуса. – У Регулуса был четвертого. Верно?
- Да, – кивает Блэк. – Кстати, я чего зашел-то…
Волшебник достаёт из кармана засушенную веточку сирени и делает несколько движений руками. Почти что из воздуха он создаёт роскошный букет полевых цветов. Драко открывает рот. Вот уж правда: пути обучившихся трансфигурации неисповедимы. Сириус подмигивает Драко и протягивает букет Минерве со словами: «Спасибо».
- И я так хочу, – выдыхает мальчишка.
- Научишься.
- Это возможно?
- Невозможного нет, помни, – Сириус глядит на часы. – Мне уже пора.
- Поттера без боя не отдадут. – Минерва держит букет. – Ты тоже помни, с кем связываешься. И учти, что тебя отпустили до первого инцидента. Сириус, только без глупостей, я прошу тебя…
- Я понял, – мужчина улыбается ещё раз и трансгрессирует.
***
Гарри Поттер сидит в маленькой тёмной комнате, которая когда-то принадлежала Дадли. И не может понять: то ли он стал слишком большим и взрослым, то ли его кузен всегда был недалеким и инфантильным. На стенах всюду висят старые рисунки, изображающие счастливую (но такова ли на самом деле ситуация?) семью. Дадли, конечно, не умеет рисовать, но видимо очень старается. Хотя бы в чём-то.
Гарри рассматривает первый рисунок: толстый, как бочка, дядя Вернон, рядом – тощая как спичка – Петунья, посередине непонятной формы головастик в кепке и с рожком мороженого в руках, а на заднем плане, словно замазанный грязью (или просто карандаш затупляется не вовремя), лежит на земле мальчик. Виднеется лицо, изуродованное зигзагообразным шрамом, и огромные, явно не по размеру, очки сползают на кончик крючкообразного носа. Гарри сразу узнаёт себя. И дело даже не в том, что Дадли наверняка таким жалким и видит его, а лишь в том, что сам Гарри начинает сомневаться в силе своих способностей и в силе своей уникальности.