Ночь была его союзником. Он двигался по дому, как сквозняк. Стражи на внешних постах клевали носами, их сознание – тусклые свечи на ветру. Он проходил сквозь них, оставляя лишь смутный озноб, списанный на осенний холод. Его истинная форма – клубящаяся тьма, лишенная постоянных очертаний – была скрыта мороком Агнешки, наброшенным издалека. Для смертных глаз он был лишь проблеском тени, шорохом занавески.
Дверь в ее покои была заперта. Дерево и железо. Смешно. Он растворил запор изнутри, заставив металл забыть свою твердость на мгновение. Вошел. Тишина. Роскошь. Слабое мерцание ночника у изголовья огромной кровати.
Она спала. Элеонора. Лицо в полумраке казалось спокойным, почти невинным. Беззащитным. Человеческая иллюзия. Виктор приблизился. Не как человек – как сгущающаяся темнота у кровати. Он не дышал. Не излучал тепла. Он был отсутствием.
Первый этап - Вторжение в Сны. Он не коснулся ее тела. Он коснулся пространства вокруг ее спящего сознания. Выпустил тончайшую нить своей сущности – Шепот Бездны. Он просочился в ее сон, как яд в родник.
Ей снилось бальное платье. Музыка. Улыбки. Вдруг – фальшь. Ноты сползли в какофонию. Улыбки застыли, стали восковыми. Платье начало гнить на глазах, превращаясь в липкую паутину. Она попыталась закричать – звук застрял в горле, густой, как смола. Проснулась? Нет. Это был еще сон. Кошмар в кошмаре. Виктор наблюдал, как ее тело на кровати напряглось, забилось в тихой панике. Пот выступил на лбу. Стон. Он подпитывал кошмар, вплетая в него образы: Иероним с пустыми глазницами, дети, обращающиеся в прах, ползущие тени с запахом могилы.
Второй этап - Растворение Границ. Когда ее сознание, измученное ужасом, стало хрупким, как тонкий лед, он действовал. Его сущность – холодная, чуждая – начала просачиваться сквозь защитные барьеры ее разума. Не ломая их грубо, а заставляя их забыть свое назначение. Он вводил Холод Небытия, частицы Абсолютного Ничто, которые его родная Бездна извергала, как вулкан – пепел. Эти частицы оседали в нейронах ее мыслей, в синапсах памяти, замораживая связи, разъедая смысл. Он ощущал, как структуры ее "Я" – воспоминания, эмоции, сама воля – начинали расползаться, терять форму, как кусок сахара в воде. Ее Эго таяло под его холодным взором.
Она проснулась. По-настоящему. Глаза широко открылись, но в них не было осознания. Был только чистый, животный Ужас перед тем кошмаром, который не отпускал. Она увидела Тьму у кровати – не его маскировочную тень, а его сущность, которую он позволил ей воспринять на долю секунды. Бездну. Вечное Холодное Ничто. Ее разум, уже поврежденный, получил последний удар. Что-то щелкнуло. Как лопнувшая струна.
Третий этап - Установление Пустоты. Виктор не просто разрушал. Он замещал. Туда, где были мысли, эмоции, воспоминания, он вливал Тишину. Не мирную. Абсолютную. Пустотную. Зияющую. Он стирал картины с холста сознания и оставлял лишь чистую, мертвенно-белую поверхность. Ее глаза, еще секунду назад полные ужаса, потухли. Взгляд стал расфокусированным, устремленным в никуда. Внутренний диалог, поток мыслей – смолк. Навсегда. Осталось лишь базовое животное восприятие: свет/тьма, холод/тепло, голод. И глубоко, глубоко внутри, заваленная обломками личности, тлела искра чистого, неосознанного Страха. Вечный спутник Пустоты.
Он наблюдал. Элеонора сидела на кровати. Не двигалась. Дыхание ровное, поверхностное. Глаза – стеклянные шары. Рука бесцельно лежала на шелковом покрывале. Готово. Прекрасная работа. Рама осталась. Картина исчезла. Только тень прежнего страха дрожала где-то в глубине этих пустых глаз – сладкая музыка для его сущности.
Удовлетворение. Не теплое человеческое, а холодное, геометрически точное ощущение Восстановленного Баланса. Фолькоф потерял свою вещь. Как Виктор потерял своих слуг. Теперь было справедливо. Маленькая частица порядка в его хаотичном мире была нейтрализована. И это было только начало.
Он почувствовал слабое биение другой жизни глубже в замке. Дети. Но они были... неинтересны. Не собственность Фолькофа в полной мере. И не слабость врага сейчас. Его цель была ясна: Клара Оливия. Ее падение должно стать кульминацией, финальным аккордом перед лицом всего Винцлау. На Ландтаге. Когда надежда Фолькофа будет ярче всего. Тогда он коснется ее. Одним пальцем. И превратит свет ее разума в такую же прекрасную, зияющую Пустоту. А потом... потом он посмотрит в глаза Фолькофу. И в этой пустоте, которую он создал, враг увидит свое поражение. Увидит Его.