Тишина загудела. Расторжение. Не по смерти, а по уничтожению души. Юридическая отмычка, выкованная в кузнице Ланна. Волков ощущал горечь, смешанную с ледяным пониманием: свободный рыцарь был нужен Церкви и Империи куда больше, чем связанный узами с живым призраком.
Нунций повернулся к Оливии, взгляд чуть смягчился, но не потеплел. - Господь испытывает, маркграфиня, но и путь во тьме указывает. Тяжесть утраты вашего мужа маркграфа... ваше вдовство и бремя власти над хрупкой землей... крест ваш. Но Господь видит и силу духа вашего, и... взаимное уважение, что связывает вас с бароном фон Рабенбургом. Его взгляд, острый как шило, скользнул между ними, ловя сложную паутину чувств – давнее интимное влечение, политическую неизбежность, общую тревогу. - Святой Престол видит в вашем возможном союзе не личное утешение лишь, но спасение для земли Винцлау. Он станет якорем в бурном море, щитом от хаоса, стучащего в ворота. Потому, от имени Святейшего Отца, предлагаю вам благословение на сей брак.
Он вновь обратился к Волкову, и голос его обрел торжественность, достойную коронации: - Барон фон Рабенбург, верность ваша Винцлау, святой церкви и Империи отмечена. В знак сих заслуг и для укрепления власти в сей марке, Святой Престол и Император, чье согласие уже получено, поддержат дарование вам титула маркграфа Винцлау через процедуру инвеституры, которая уже началась. Вы принесете вассальные клятвы императору и будете править рядом с маркграфиней Кларой Оливией, как равные супруги и соправители. Сила ваша и мудрость ее да возродят землю сию.
Глава 34. За стенами кабинета
Герцог Карл Оттон, получив шифрованную депешу от Лерхайма, позволил себе довольную ухмылку.
В камине потрескивали дрова, отбрасывая длинные тени. Он подошел к столу, налил себе бокал густого рейнского. Золотистая жидкость искрилась в огне.
Ну вот и свершилось. Фолькоф – маркграф Винцлау. Мой верный меч – на троне. Удовлетворение разлилось теплом по жилам, слаще вина. Восточная граница Империи? Теперь это мой фланг. Крепко пришит к короне Ребенрее.
Он сделал глоток, ощущая терпкость. Радость радостью, но пора закреплять успех. Фолькоф теперь не просто вассал с леном Эшбахт. Он – имперский князь. Сила. А силу надо... направлять. И привязывать. Теперь он – личный вассал императора. Вассалитет к герцогу Ребенрее окончен.
Мысль созревала стремительно, как всегда. Эшбахт... Этот клочок земли, которым генерал так дорожил. Теперь ему – маркграфу – он как старая рубашка. Тесноват. Но у него есть старший сын... Карл Георг. От той сумасшедшей. Лезть в Винцлау он не сможет – там будут дети Оливии, коли родятся. Значит, Эшбахт – его единственная надежда.
Карл Оттон усмехнулся про себя. Прекрасно. Пожалую Эшбахт Карлу Георгу. В наследственный лен. Пусть Фолькоф видит мою щедрость к его кровинушке. Пусть его сын принесет мне оммаж, станет моим прямым вассалом, когда подрастет. А Фолькоф...
Тут мысль стала жестче, как стальная перчатка. ...А Фолькоф заплатит за эту щедрость. Дорого. Во-первых, клятвой. Торжественной и публичной. Вечный союз с Ребенрее. Не Империи – это само собой – а мне. Его меч, его войска – по первому моему зову. Его земли – закрыты для моих врагов и открыты для моих войск. Союз – вечный и нерушимый. Винцлау становится моим пограничным щитом на востоке.
И во-вторых... Герцог вспомнил Сигизмунда. Юного племянника, которому уже мерещились маркграфские регалии. Зиги. Горяч, глуп, но честолюбив. Карл Оттон мысленно представил старшую дочь Оливии – Ирму Амалию. Юную, но уже с перспективой. И главное – с императорской кровью Альбертинов! Вот она, неразменная монета. Идеально!
Фолькоф отдаст Ирму за Зиги. Сразу. Обручение – в ближайшие месяцы после получения титула от Императора. Брак – как достигнет возраста. Герцог чувствовал, как складывается идеальный пасьянс. Сигизмунд привязан ко мне кровью и милостью. Через него – и Винцлау будет под присмотром. А Фолькоф... Он не посмеет отказать. Не после Эшбахта для Карла Георга. Не после моего благословения на его брак с Оливией и маркграфский титул.
Он допил вино, поставив бокал со стуком. Пусть Фолькоф чувствует себя победителем. Маркграфом. Но Эшбахт для его старшего сына – это якорь. Его клятва союза – это поводок. А брак Зиги и императорской родственницы – это... двойная цепь. Моя рука на Винцлау будет лежать твердо. И Восток Империи... будет моим.
Удовлетворенная ухмылка вновь тронула его губы. Да. Именно так и будет.
Архиепископ Ланна в своем кабинете размышлял о сыне Фолькофа, воспитывавшемся под его присмотром. Титул за услугу. Маркграфство за долг. И сын – вечный залог. Пусть правит. Пока поводок в моих руках. Контроль казался незыблемым.