Мы думали: после работы повезут нас в полк, но председатель Непес-ага, десять раз поблагодарив за помощь, сказал:
– Просим вас, товарищи красноармейцы, быть нашими гостями. Пожалуйста, заходите в наши дома.
Он сказал что-то жителям поселка, которые стояли тут же, и они быстро подошли к строю, брали солдат за талию или под руку и уводили по своим дворам. Все они радушно улыбались, и это вполне заменяло знание языка.
Меня, Ракитина и Дыхнилкина пригласила Кейки. Я не видел ее до того момента, когда стали разбирать гостей. Кейки выскочила из-за спины пожилой туркменки, взяла меня за руку и потянула за собой. Трофима и Семена она подхватила чуть позже, видно сообразив, что неудобно так явно отдавать предпочтение лишь мне одному.
– Идем в мой кибитка. Мой мама и папа гость будешь, - говорила она, заглядывая в лицо Семену и Трофиму. От меня глаза прятала, но руку держала крепко, не выпускала.
Чисто подметенный дворик побрызган водой. Комната, в которую нас просили войти, устлана коврами. На стенах фотопортреты членов семьи и красивый цветной календарь Аэрофлота. В центре комнаты прямо на ковре постелена скатерть. На ней множество тарелок с угощением и огромный таз с густым молоком.
Нас встретил хозяин - туркмен лет пятидесяти; у него под подбородком традиционная, будто привязанная борода, глаза веселые, приветливые.
– Здравствуйте, дорогие гости. Заходите. Садитесь. Меня зовут Ораз. Фамилия нашего семейства - Гельдыевы.
Мы смущенно топтались в прихожей - как пойдешь в наших сапожищах на ковры? Разуться, продемонстрировать портянки и остаться босиком тоже неприлично. Мы были в полной растерянности. Хозяин даже вида не подал, что заметил наше смущение. Ораз-ага только чуть кивнул в угол прихожей - там лежало несколько пар новых, скрепленных белыми ниточками носков.
Какие предусмотрительные люди эти простые колхозники! Видно, не только здесь, а в каждом доме подготовили хозяева для солдат носки. Если бы не эта внимательность, просто не знаю, как бы мы поступили. Быстро разулись, натянули новенькие носки и вошли в прохладную комнату. Дыхнилкин сразу опустился у скатерти и глянул на меня - можно начинать? Я успел дать ему знак, чтобы не спешил. Туркмены - народ степенный, они не уважают людей торопливых и болтливых. Мы с Ракитиным дождались, пока хозяин еще раз пригласил сесть. Дыхнилкин понял свою оплошность и теперь сидел, виновато поглядывая на меня и Ракитина.
Ораз-ага показал на угощения:
– Кушайте, пожалуйста. Это чал, - пояснил он, наливая большой деревянной ложкой в пиалы и раздавая их нам. - После жаркого солнца чал очень приятный. Мы делаем его из верблюжьего молока. Он как кефир.
Я отхлебнул из пиалы. Чал действительно был очень приятен, кисловатый на вкус, прохладный - видно, его подержали в холодильнике, который стоял здесь же в углу комнаты.
Хозяин выглядел простым кишлачным колхозником, а по-русски говорил почти без акцента. Меня это удивило, я спросил:
– Ораз-ага, где вы научились так правильно говорить по-русски?
– Сыны мои, я шесть лет, как и вы, носил военную форму, четыре года на фронте и два года срочной службы перед войной. Был я в боях под Москвой, на Курской дуге. Дошел до Праги. Служил в саперных частях, строил мосты, снимал мины…
Мы трое одновременно поглядели на фотографию, которая висела на стене. Это несомненно был Ораз-ага, только молодой, с сержантскими погонами и длинным рядом медалей на груди. Встретив его сегодня на улице или в поле, даже не подумаешь, что пожилой туркмен в халате и высокой лохматой папахе был когда-то лихим воином.
Жена Ораз-ага принесла нам большие пиалы с наваристой, душистой шурпой. Потом подала вареное мясо, за ним последовало жареное. Мы наелись так, что дышать было тяжело, а хозяйка поставила перед нами большой поднос с белыми сочными ломтями дыни.
Зашел в наш дом председатель колхоза Непес-ага. Он, видно, обходил все дворы, посматривал, как чувствуют себя гости. Поселок большой, чтобы навестить всех, времени мало, и все же Непес-ага не проявлял суетливости.
Он поздоровался с каждым за руку. Сел к скатерти, с легким поклоном принял от хозяина пиалу чала. И, будто продолжая давний разговор, сказал:
– Вы люди военные, знаете, кто такие саперы. Вот хозяин этого дома - сапер. Ораз-ага обезвредил сотни мин. О нем даже статья была в газете. Я сам читал. В ней написано, как во время наступления под селом Зубцы наши части промчались по целому, невзорванному мосту. Если кто-то из ваших близких был в танке или сидел десантником на броне, знайте и расскажите им, что мост уцелел потому, что сержант Ораз Гельдыев вовремя увидел подожженный шнур. Мост должен был взлететь на воздух вместе с танками. Но сапер Гельдыев перебил подрывников из автомата и перерезал шнур. Когда танки мчались по мосту, никто не знал, что под ним лежал раненый герой, который спас им жизни. Если бы не этот мост, пришлось бы нашим войскам форсировать реку и многие бойцы легли бы на ее дно. Вот какой подвиг совершил наш Ораз-ага. Много, очень много спас он жизней на войне.
Ораз-ага сидел опустив глаза. Молчал. Может быть, он вспоминал тот жаркий бой, видел дымящийся шнур и прикидывал, на сколько секунд он опередил смерть, которая подкарауливала очень многих.
– Сейчас Ораз-ага уважаемый всеми бригадир нашего колхоза. Вот кто хозяин этого дома, - закончил свой рассказ председатель. - Извините, дорогие гости, я пойду, надо и в других домах побывать. - Непес-ага ушел.
Мы некоторое время сидели молча. Ораз-ага помог нам преодолеть скованность, которая невольно охватила нас, людей необстрелянных, в присутствии такого бывалого, видавшего виды фронтовика.
– Мы свое дело сделали, дорогие друзья. Были тогда такими же, как и вы, молодыми джигитами. Если начнется война, бить врагов будете вы. Мы, конечно, поможем. Но главная сила вы, молодежь, никогда не забывайте об этом!
Когда мы покидали дом Гельдыева, я увидел во дворе Кейки. Ораз-ага заметил, что мы приветливо улыбаемся друг другу, сказал:
– Кейки у меня шестая дочь. Она поедет учиться в университет. Очень любит математику. Четыре дочери уже закончили техникумы. Вышли замуж. Одна учится в институте. Кейки в девятом. Два сына, Акмурад и Эсен, служат во флоте. Один агроном нашего колхоза, зовут его Бекмурад.
– Ого, сколько! - воскликнул Дыхнилкин. - Целый взвод!
Ораз-ага даже не взглянул на Семена. Опытный человек, он давно его понял, поэтому, не удостоив ответом, продолжал перечислять, оказывается, он не всех еще назвал:
– Гельды работает журналистом в Ашхабаде. Клыч пишет диссертацию в Ленинграде. Все сыновья женаты. - Ораз-ага улыбнулся: - Внуков я перечислять не буду, скажу только, что их двадцать три.
Дыхнилкин только глазами хлопал. Даже солидный Трофим закачал головой:
– Ну и ну! Богатый вы человек.
– Правильно сказал, сынок, очень я богатый.
Мы вышли на улицу, у машин уже толпились солдаты. Наверное, председатель колхоза договорился с нашими офицерами, до которого часа можно держать солдат. Гостеприимные хозяева и обед подготовили к сроку, и отпустили нас своевременно.
Ораз-ага сказал на прощание:
– Приходите к нам, друзья, в гости в любой день. Будем рады вас встретить не только в дни сбора урожая. Селение, к которому зарастают тропы, превращается в кладбище, говорит наша пословица. Приходите, чал попьем, о службе поговорим.
Кейки я увидел, когда ехали на машине мимо дома Ораза. Помахал ей на прощание. Она ответила обеими руками.
– Ну все, - сказал Ракитин, - теперь у нас будет в колхозе родня. Останется Агеев здесь жить. Наденет папаху и халат. Будет у него десять сыновей, пять дочек и сорок внуков!
Ребята засмеялись. И я смеялся. Чтобы повеселить солдат, поддержал Трофима:
– Придете вы ко мне в гости. Посажу вас на лучшие ковры, зарежу барана. А для Дыхнилкина выставлю целый литр… - Я посмотрел на Семена и, когда блаженная улыбка расплылась по его лицу, добавил: - Целый литр самого крепкого чала!
– В гробу я его видал, твой верблюжий напиток! - под смех солдат огрызнулся Дыхнилкин.