– Позволю себе дать совет, – вдруг заговорил Колобок, всё это время стоически хранивший молчание. – Если отключить прямо сейчас несколько систем корабля, например, искусственную гравитацию, охлаждение и рециркуляцию воздуха, то, по моим расчётам, можно будет добавить к тяге процентов пятнадцать. С вероятностью девяносто девять процентов этого будет достаточно, чтобы достичь норы прежде, чем до нас доберутся охотники. И ресурсов системы жизнеобеспечения как раз должно хватить до выхода с той стороны дыры.
– А что с оставшимся одним процентом? – задал вполне очевидный вопрос Стас.
– Есть возможность, что конструкция «Лиса» не выдержит нагрузки и развалится. Но, прошу заметить, это очень маленькая вероятность. У древних кораблей надёжность повыше, чем у современных новоделов. Если экстраполировать тенденцию строительства космических аппаратов и прочность применяемых материалов, то прогнозирую, что лет через тридцать начнут строить такие лоханки, которые будет разваливаться после двух-трёх перелётов. А потом дойдём и до одноразовых кораблей.
– Одноразовые корабли? Надеюсь, я до такого не доживу, – фыркнул Дик.
– Ну так что? – спросил Стас у напарника. – Рискнём? Или будем сдаваться?
Формальный, в общем-то, вопрос. Прекрасно зная характер приятеля, он не сомневался в ответе.
– Продолжаем полёт, – жёсткая улыбка тронула губы Дика. – Теперь у нас, Стас, одна дорога…
Как всегда, в критических ситуациях мнения друзей полностью совпадали.
– Отключить системы гравитации, охлаждения и циркуляции воздуха, – капитан провёл пальцем по голосовому сенсору и отдал приказ корабельному компьютеру.
Тела сразу сделались легче, но благодаря фиксирующим ремням остались в креслах. Зато по рубке пустились в полёт не убранные Диком чашка с кофе и обёртка от шоколадки. Система оповещения о наборе критической скорости теперь не просто пищала, а подвывала – пронзительно и беспрерывно, тщетно призывая к себе внимание тех, кто как раз и нарушил условия ее эксплуатации.
Теперь расстояние между «Лисом» и преследователями стало сокращаться медленнее. Система корректировки курса засветилась изумрудно-зелёным светом, сообщая, что наведение на дыру выполнено.
Оставалось совсем чуть-чуть – начать торможение, чтобы войти в нору на приемлемой скорости и при этом не допустить критического сближения со штурмовиками. К тому же, было бы неплохо за оставшийся до момента входа в нору час не развалиться на части.
«Лис» не подкачал. Корабль прыгнул выше головы, выжав из себя такую прыть, какой пилоты в нём даже не подозревали. Штурмовики под конец тоже прибавили, но этого оказалось недостаточно, чтобы преодолеть отставание и вцепиться в добычу. «Лис» шёл в гостеприимные объятия кротовой норы почти идеальным курсом. Вот только скорость была слишком высокой.
– Ты собираешься войти в дыру с таким ускорением? – спросил Стас. – Нас же…
– Что нас? Вынесет за пределы? Так нам того и надо!
– Колобок, что с излучением артефакта? – задал вопрос капитан.
– Стабильно высокое, – последовал ответ. – Фонит, как ушедший в разнос реактор.
– Отключить системы корабля, – скомандовал Стас. – Прыжок разрешаю.
– Есть прыжок, – весело отозвался Дик.
И в последний момент на пару градусов сдвинул прицел наведения на нору. На всякий случай.
В первые секунды после выхода из прыжка пилоты всегда чувствовали себя как шарики, выпущенные из теннисной пушки. Во всяком случае, так утверждал какой-то умник в учебном пособии по навигации. Сравнение, в высшей степени оригинальное, так как никто, по крайне мере официально, не вживлял искусственный интеллект в теннисные шары, а потому и не интересовался у них, как они чувствуют себя в столь судьбоносный момент.
Однако между собой, когда пилоты собирались в компании профессионалов, обычно употреблялись не столь образные, но значительно более крепкие выражения. Конечно, в официальных источниках их никогда не публиковали. И для того были причины. Синдром кратковременного когнитивного расстройства при выходе из кротовой норы (ККРК) являлся признанным медицинским фактом, но в научном сообществе подробно не изучался. Миллиарды людей не покидали своих планет, а те, кто всё же совершал межзвёздные перелёты, предпочитали принять снотворное перед прыжком и ничего не почувствовать. На пассажирских лайнерах это было обычной практикой, так же, как и на крупнотоннажных кораблях. В сон погружались и пассажиры, и члены экипажа. Все, кроме пилотов.