− Все приходит лишь для того, кто умеет преданно ждать. Гроза приближается, нам пора уходить. Сегодня необычная ночь, Маргарита Николаевна. Думаю, что вы успели уже это заметить, − пытливо глядя на женщину, с лукавой улыбкой добавил он, − все ли вы попросили?
− Мессир… Что будет с Фридой? Неужто ей так и быть в наказании? — обеспокоенно ответила Маргарита, не думая более о себе.
− Она совершила ужасный поступок, убив своего дитя. Для нее нет никакого оправдания, а посему…
− Нет. Кроме одного. Я хочу спасти ее пропащую душу. Я прошу вас, мессир, − Маргарита опустилась на колени, − мы все грешны. Но мало кто из нас способен покаяться.
− Простить-то я не могу. Я лучше забуду. Будь по-твоему. — Медленно кивнул Воланд и взмахнул рукой. — Теперь она свободна. На миг показалась за мессиром бледная девушка, которая трепетно прижимала к груди маленького плачущего ребенка в небольшом платке. Она с благодарностью в глазах посмотрела на свою спасительницу и растворилась в воздухе. В ушах Маргариты проскользнуло лишь одно слово: «Спасибо». … Раскаты грома ударили в сухую землю. Кот и Азазелло поспешили сесть на черных коней с красными глазами, которые недовольно фыркали и взмахивали густой длинной гривой. Коровьев же занял место кучера.
− Нам пора, Маргарита Николаевна. — Воланд подошел к ним и улыбнулся, − не забывайте нас. Мы еще нескоро увидимся.
− Благодарю вас, мессир. — Маргарита поклонилась, будучи встав с колен и взявшись за руку мастера.
− Езжайте вы вон на тех лошадях, − кивнул Воланд на серебристых коней, которые беспокойно стояли на другом краю крыши. — Нам с вами не по пути. Воланд взмахнул своим черным плащом с красными бортами и уверенной, но прихрамывающей походкой направился к карете. Остановившись у двери, мессир обернулся и сжал поручень: − Расскажите эту историю, мастер. Чтобы люди помнили, что есть настоящее чувство. — Улыбнулся Воланд, − когда-то вы оглянетесь на прожитую жизнь и поймете, что только те мгновения, когда вы руководствовались любовью и уважением, были прожиты по-настоящему. — После этих слов мессир скрылся за дверью темно-бордовой кареты, упряженной двумя вороными скакунами. Вспыхнула молния — и таинственный экипаж скрылся в небе. Эта ночь была воистину необыкновенной. Пришло время платить по заслугам, собирать урожай за свои действия.
Бегемот прижался к смоляной гриве коня и тяжело выдохнул. Он чувствовал, как слезает шерсть, хвост отпадает в темноту, когти осыпаются подобно пеплу, а усы превращаются в густую бороду. Время пришло. Теперь уже не кот прижимался к шее коня, а симпатичный мужчина с бородой в потертой старой рубашке, заплатанных холщовых брюках и в деревянных башмаках. Это был Вильям, сын беднейшего крестьянина. Когда-то он проник в хозяйские погреба и утащил оттуда много запасов мяса и хлеба, за что был и пойман. Чтобы не погубить семью не только голодом, но и казнью, парень продал душу Дьяволу и поступил на вольное служение мессиру. Ровно шестьсот шестьдесят шесть лет прошло с той поры, а случилось все будто бы вчера. Уильям наконец-то встретился со своей семьей и вздохнул свободной грудью.
Что же случилось с нашим Азазелло, которого тоже ожидало перевоплощение? Со следующей вспышкой молнии перед его глазами встала та самая картина, которую он помнил всегда. Крестовый поход на Израиль. Награбленное богатство, развевающиеся флаги и вера в благое дело. Да только плач детей и женщин, проклятия, запах дыма и зарево от огня преследовали победителей. Сколько же злодеяния он тогда совершил и сколько раз проклинал себя сам, вспоминая свою жизнь.
− Пора. — Вымолвил Воланд, махнув рукой из кареты. — Любое зло влечет за собой расплату, которая более жестокая.
− Да, мессир. — Кротко ответил Азазелло, сжав от боли гриву своего коня.
− Ты хорошо мне послужил. А посему, Алан, я отпускаю тебя. Ты отработал свою карму. Возвращайся на свою землю. Тебя ждут. После этих слов Азазелло преобразился: уродующий его лицо клык исчез, на его месте же был шрам на губе от меча, рыжие волосы стали соломенными, а вместо одежды зазвенели доспехи. Сзади на белой ткани оборванного плаща красовалась дыра в виде креста — она была выжжена.
Коровьев же управлял экипажем Воланда и покорно ждал своей участи. Когда-то он прилюдно усомнился в самом Боге в храме, за что понес наказание всю жизнь быть верным шутом и слугой при мессире. Крупные первые капли прохладного дождя ударили по его лицу и одежде. Они больно обжигали руки, заставляя прежнюю кожу слезать, давая новую жизнь старой.