Она и вырваться наружу не может, и радость другим доставить! Вот и ходят американцы как манекены, потому что все время показать свою дурь боятся, хотя ее у них — хоть отбавляй. Например, всю жизнь (с дурости!) сэндвичи лопать, зады наращивая… и из-за этого переходить на бесхолестериновую диету для похудания. А потом, с голодухи, лопать уже пять порций сэндвичей (для сытости!), хотя самой американской наукой доказано, что углеводы этих пресловутых сэндвичей в организме сразу превращаются в тот же самый холестерин, от присутствия которого в крови надо было соблюдать эту дополнительную бесхолестериновую диету, из-за которой… для сытости хочется лопать еще и еще, и делать утренние пробежки со скоростью, которую позволяет бултыхание сэндвичей в животе. Борщ бы им, американцам, научиться варить! Да и хорошо бы им, американцам, посмеяться над своей «сэндвичевой дурью» и перестать считать манекен идеалом человека; тогда бы, возможно, не было более крупной дури, такой как разбомбить всю Югославию во имя спасения двух албанских деревень, или захватить Ирак во имя избавления древнего народа Мессопотамии от их лидера, который… не любит сэндвичи.
Я представил, удерживая в руках желтую ребристую авторучку, что, наверное, в других мирах четвертого, пятого и еще более высоких измерений, не говоря уж о родоначальном Том Свете, люди являются такими шутниками… такими шутниками, так не боятся проявить свою добрую дурь, что там не просто раздается радостный хохот, сотрясающий весь их неведомый для нас мир, но и процветает понятие Чистая Душа, поскольку чистота души напрямую связана с чувством розовой радости, которая у них, возможно, приобрела «общерадостные» черты, то есть черты радости, распространяющейся на все их человеческое общество. Да и мечтать они умеют, наверное, розово и… по-доброму, розово подкалывать друг друга.
Сантехнический этюд № 3— Шеф! Воду из подвала откачали! Хорошо через окно пошла! — раздался голос завхоза.
— Как через окно? — испугался я.
— Ну, по шлангу, конечно! Не через форточку же брызгали! Шланг почти до дна оврага дотянулся. Я сам конец шланга держал. Старался даже, чтобы лакированная бумага, выбрасываемая струей, на деревья налипала.
— Ну и как? Налипла? На деревья-то?!
— Да нет, отваливалась все время.
— Слава богу! — с облегчением вздохнул я.
— Шеф! После откачки воды в подвале грязи осталось — охренеть можно! Чо с ней делать-то? Выгребать или оставлять, чтоб засохла?
— Выгребать, блин, конечно! Бумаги там, среди грязи, много осталось?
— Да нет. Она в первую очередь отсосалась.
— А грязь-то какая, жидкая?.
— Средней густоты, шеф.
— Тогда лопатой ее надо собрать в ведра и вынести. В овраг вынести! А не на газон!
— Понимаешь, шеф, лопат у нас совковых нет, штыковые только. А штыковой-то грязь, размазанную по полу, собирать — это то же самое, что ее столовой ложкой черпать. За три дня не справимся. Олег-сантехник, вон, провонял уже после того, как голову туда совал, но… другим-то не хочется… в культурном учреждении, все же, работаем… иностранцев, вон, полно разных мастей, даже синие были…
— Какие такие синие?
— Не помнишь, что ли, шеф? Сам же его оперировал! Негра этого, ну… синего. Олег-сантехник, когда его на входе увидел…
— Да вроде бы… Он, вроде бы, с сумкой большой шел… А с ней разве туда попрешься? На входе куда? В подвал, что ли? Хотя, кто их знает, негров-то? Олег-сантехник говорил, что на этого, синенького, как баклажан, он в полутьме наткнулся. Испугался даже…
— А что у вас там, в подвале, света нет, что ли?
— Да лампочка там перегорела…
— А что новую не вкрутите-то?
— Да электрики наши, шеф, такая сволота… такая сволота! Управы на них нет! Что-то у них там, в подвале, с проводкой' случилось, ну не идут туда, хоть под дулом пистолета веди, не идут.
— А что так?
— Да брезгуют. Чистюли чертовы!
— Чего брезгуют? Подвала?
— Да нет, шеф. Олега…
— Как так?
— Олег-то, по профессии своей, чаще в подвале обитает. Ему что?! Он вони почти совсем не чует! Он, этот сантехник чертов, считает, что в подвале лучше него никто не разбирается. Ответственный по натуре. Мы его «Подвальных дел мастером» зовем.