— Простите, что напугала вас, сэр, — говорю я.
— Д-да, ну, ты… ты довольно бесшумна, не так ли? — Гейл запинается, постепенно отходя от камина. Осторожными шагами и взглядом, быстро перебегающим с меня на его камин и обратно, он пробирается по потертому красному ковру, покрывающему холодный каменный пол, к покрытому толстым слоем пыли столу с книгами в центре маленькой комнаты. — Могу я чем-нибудь помочь тебе, дитя?
Мои губы подергиваются от этого нежного обращения. Кажется, вдали от Дофины этот человек гораздо человечнее, чем казался перед толпой на ориентировании. Без сомнения, он не может вспомнить мое имя. Меня это устраивает.
Я делаю шаг вперед. — Я хотела спросить, нельзя ли попросить выходной в ближайшие выходные, — начинаю я.
— У всех Терр один выходной в неделю, — быстро отвечает он, медленно опускаясь в кресло за своим столом. Скрип дерева эхом отдается от стропил, достаточно громкий, что я почти ожидаю, что стул развалится на части, когда он перенесет свой вес — неважно, насколько незначительный — на сиденье. Однако, как ни удивительно, это не так.
— Да, я знаю. Я хотела спросить, смогу ли я после этого дня уделить немного времени, чтобы навестить свою семью в Ривьере.
Острый взгляд Гейла останавливается на моем лице. — Ты хочешь покинуть территорию?
Я киваю.
Он что-то напевает себе под нос, сцепив пальцы домиком на столе. — Обычно мы не разрешаем Терре покидать территорию, особенно не так скоро после зачисления.
Я вздергиваю подбородок. Несмотря на его слова, я не слышу «нет» и поэтому делаю шаг вперед. — Я понимаю и знаю, что это маловероятно, но я все равно смиренно прошу об этом.
— Зачем? — Гейл переводит взгляд на меня.
«Зачем» не имеет значения. Это и так ясно. Хотя ему не хватает решительного ‘нет’, которое положило бы конец этому разговору, мне ясно, что ему нужна информация. Это не то, что я могу дать. Осторожно ступая дальше в комнату, я поворачиваюсь и закрываю дверь за своей спиной.
— Что ты делаешь? — Стул Гейла скрипит по полу, когда я поворачиваю замок.
Здесь, в комнате, больше никого нет, и хотя я могла бы улизнуть с территории Академии, я бы предпочла поступить проще. Я поворачиваюсь лицом к Гейлу, чье бледное лицо быстро краснеет от возмущения и злости.
Извлекая из своего внутреннего ядра Божественную силу, я смотрю на него в ответ и позволяю ей наполнить мой тон. — Сядь.
Его лицо мгновенно расслабляется, и он падает обратно в кресло. Я подхожу к нему, не останавливаясь, пока не оказываюсь напротив него. Выражение лица Гейла утратило оттенок гнева и теперь кажется отстраненным и мечтательным. Я нервно провожу языком по зубам. Я редко использую эту способность, поскольку слишком часто сталкивалась с ней. Соблазнение. Убеждение. Сама причина, по которой Боги контролируют все, заключается в этом — в их власти над смертными, которая убеждает их следовать каждому их слову.
— Ты дашь мне разрешение покинуть территорию Академии в мой выходной в ближайшие выходные, — заявляю я.
Голова Гейла опускается, а затем снова вскидывается, как будто его череп привязан к невидимой ниточке, за которую дергают снова и снова. — Если кто-нибудь спросит, — продолжаю я, — ты решил разрешить мне выйти и уехать в этот день из-за больного родственника. — Он продолжает кивать с этим остекленевшим взглядом. — Ты забудешь, что этот разговор когда-либо происходил, и будешь помнить только, что согласился на эту просьбу. — Я не могу рисковать, чтобы он вспомнил силу в моем голосе. — Говори, если понимаешь.
— Я понимаю. — Сухой тон Гейла не затронут эмоциями.
— Хорошо. — Я беру лист бумаги с его стола и пододвигаю к нему. — Напиши разрешение и подпиши его.
Резкими, кукольными движениями Гейл забирает бумагу из моих рук. Он берет перо и начинает писать. Темные чернила стекают на пергамент, но как только он заканчивает, он подписывает нижнюю часть, прежде чем свернуть разрешение и запечатать его круглой восковой печатью, прижимая для верности.
Я беру это у него. — Спасибо, — говорю я. — Вы можете возвращаться к своим обязанностям, мистер Гейл.
— Да, я должен вернуться к своим обязанностям…
Я бледнею, когда его голова качается из стороны в сторону. Потребуется несколько минут, чтобы принуждение прошло, и я не планирую быть рядом, когда он придет в себя — даже если он не вспомнит, как я им воспользовалась. Быстро вернувшись к двери, я отпираю ее и выхожу в коридор, оставляя дверь такой, какой я ее нашла — широко открытой, — и возвращаюсь тем же путем, каким пришла.