Черт бы меня побрал, но мне действительно его жаль. Теперь, когда я это знаю, бежать от этого больше некуда.
Глава 28
Кайра
Ощущение льда под моими ногтями в сочетании со слезами, которые затуманивают мое зрение, но отказываются пролиться, поглощают меня. Дом, в котором я когда-то жила, дом, который я знала, горит совсем рядом. Бушующий ад забирает у меня все это, пока остаток просачивается сквозь голые деревья леса рядом с тем местом, где я лежала.
Я царапаю когтями снег, пытаясь выбраться из-под существа, сидящего на моем маленьком теле, но это бесполезно. Черный пес не двигается с места. Он просто рычит надо мной и еще крепче устраивается у меня на спине, выдавливая последние остатки воздуха из моих легких, пока мне не хочется кричать, но просто не могу.
Я не знала, что боль может быть такой. До этой ночи боль была вызвана случайным падением. Поцарапанное колено. Крошечный порез от измельчения корнеплодов, которые отец приносил домой с рынка. Никогда не из-за толпы фигур в темных плащах, которые ночью ворвались в мой дом и вырвали меня и моего отца из наших постелей, прежде чем сжечь наш дом дотла.
Через небольшой проход на покрытой белым земле две из этих фигур держат на коленях моего все еще сопротивляющегося отца. Он борется и вырывается из их хватки только для того, чтобы его вернули на место. Его глаза дикие, как у диких волков, которые часто крадутся меж этих деревьев.
— Папа! — Я наконец обретаю голос и зову его. Собака надо мной издает еще одно низкое рычание, но я игнорирую его. Это глупое животное. — Папа! Я здесь! Помоги мне!
Мой отец, крупный мужчина даже по сравнению с кузнецом из местной деревни, откидывает голову назад, и фигура позади него растягивается на земле, когда задняя часть его черепа соприкасается с лицом мужчины. Брызги крови украшают снег из ноздрей мужчины. Со злобным ревом он нападает на держащих его людей. Я ни разу в жизни не видела, как мой отец дерется, но, наблюдая сейчас, я понимаю… есть некоторые вещи, которых я о нем не знала. Например, тот факт, что он хороший боец. Лучше, чем хороший; он чудовищен по своей силе и размерам, и он точно знает, как использовать свои способности в своих интересах.
В одно мгновение отец хватает одну из фигур за горло — и по испуганному, захлёбывающемуся звуку, что вырывается из неё, я понимаю: он его раздавил. А затем просто бросает тело на снег.
Он переходит к следующему, атакуя одного за другим, пока те, кто стояли вокруг меня, не начинают заметно нервничать. Они оставляют меня и бросаются вслед за своими товарищами, чтобы остановить моего неистового отца числом.
Надежда разгорается в моей груди. Я начинаю ползти по земле под большим зверем, сидящим на мне. Он рычит и огрызается, но не причиняет мне вреда. Разозлившись, я поворачиваюсь к нему и начинаю толкать в морду.
— Отвали! — Я приказываю, вкладывая в голос столько силы, сколько могу. Животное замирает и начинает скулить, но по-прежнему не двигается. Со своим собственным рычанием я толкаю сильнее. — Я сказала, отвали от меня!
Невидимая сила вырывается из моей груди, и зверь скулит громче, начиная дрожать, когда скатывается с моего некогда распростертого тела. Мое горло горит и покалывает из-за той странной сердцевины внутри меня, от использования которой папа всегда предостерегал меня. Но это срочно. Я должна. Стоящая рядом фигура издает испуганный крик.
— Какого хрена? Гроувер? Вернись к ней! — приказывает животному мужской голос, но я бросаю на существо свирепый взгляд, поднимаясь на ноги, и оно отпрыгивает от меня. Неподалеку бушует пожар в моем доме, когда я медленно поднимаю взгляд на фигуру в плаще.
Я чувствую, как во мне начинает нарастать гнев, более горячий, чем я когда-либо чувствовала прежде.
Всегда контролируй свои эмоции, Кайра, как-то сказал мне мой отец. Я знала, что он сказал это не просто для того, чтобы научить меня быть доброй и сопереживать другим, потому что для меня опасно раскрывать эти способности.
Они привязаны к моим эмоциям — бушующим и становящимся все более необузданными по мере того, как я не в состоянии сдерживать свой гнев.