Выбрать главу

- Не пытаешься ли ты оправдать свою жестокость по отношению к нему? По-моему, ты бы должен обладать большим самоуважением. - Томико вдруг поняла, что дрожит от злости. - Если твоя эмпатическая сила действительно дает тебе возможность разделить страдания Андера, почему это не пробудило в тебе ни малейшего сострадания?

- Сострадания? - сказал Осден. - Сострадание. Что ты знаешь о сострадании?

Она пристально смотрела на него, но он не хотел глядеть на нее.

- Не мог бы ты передать словами твое эмоциональное состояние по отношению ко мне в данный момент?

Он сказал:

- Я могу это сделать значительно более точно, чем ты. Меня учили анализировать такие ответы, когда я их получаю. И я делаю все, чтобы получить их.

- Но как ты можешь ожидать, что я буду испытывать какие-либо добрые чувства по отношению к тебе, когда ты так себя ведешь?

- Причем здесь, как я веду себя, ты, глупая свиноматка, ты думаешь, от этого что-нибудь зависит? Ты думаешь, что средний человек - это источник любви или доброты? По мне лучше быть ненавидимым, презираемым. Не быть женщиной или трусом, я предпочитаю, чтоб меня ненавидели.

- Это вздор. Жалость к самому себе. Каждый человек имеет...

- Но я не человек. - сказал Осден. - Есть все вы, и есть я сам. Я один.

Испуганная этой вспышкой крайнего солипсизма, она некоторое время молчала, наконец сказала, без злобы и жалости, как врач, ставящий диагноз:

- Ты обязательно убьешь себя, Осден.

- Это суждено тебе, Хаито, - сказал он насмешливо. - Я не подвержен депрессии, и нож для харакири не для меня. Чем, по-твоему, я должен здесь заниматься?

- Оставь лагерь. Пожалей самого себя и нас. Возьми геликоптер и накопитель информации и отправляйся считать виды растений. В лесу - Харфекс еще не добрался туда. Возьми участок леса в сто квадратных метров в пределах радиосвязи, но за пределами твоего эмпатического радиуса. Связь в восемь и двадцать четыре часа. Ежедневно.

Осден улетел. В течение пяти дней от него ничего не поступало, кроме лаконичного "Все хорошо" дважды в день. Атмосфера в базовом лагере сменилась, как театральная декорация. Эсквана стал бодрствовать по восемнадцать часов в сутки. Посвет Ту достала свою звездообразную лютню и извлекала музыку небесной красоты (музыка приводила Осдена в бешенство). Маннон, Харфекс, Дженни Чонг и Томико - все отказались от транквилизаторов. Порлок на радостях выгнал что-то в своей лаборатории и все это выпил один. У него было похмелье. Аснанифойл и Посвет Ту продолжали всю ночь Числовую Эпифанию, эту мистическую оргию высшей математики, которая является высшим удовольствием для религиозной сетианской души. Олеро спала с каждым. Работа подвигалась хорошо.

Однажды специалист по неживой природе, работавший среди высоких, толстых стеблей граминиформ, вернулся на базу бегом.

- В лесу что-то есть! - Его глаза были выпучены, он задыхался, его усы и пальцы тряслись. - Что-то большое. Двигалось за мной. Нагибаясь, я наносил отметки уровня. Это набросилось на меня. Как будто упало с деревьев. Сзади. - Он оглядел всех, в широко раскрытых глазах застыли ужас и изнеможение.

- Садись, Порлок. Не воспринимай это так серьезно. А теперь расскажи еще раз, с самого начала. Итак, ты что-то увидел.

- Не так отчетливо. Только движение. Решительное. Я не знаю, что это могло быть. Что-то самодвижущееся. В деревьях, древоформах или как там еще мы их называем. На опушке леса.

Харфекс выглядел мрачным.

- Здесь нет ничего, что могло бы напасть на вас, Порлок. Здесь нет цаже микроорганизмов. Здесь не может быть большого животного.

- Может, вы видели внезапно упавший эпифит или сзади вас упала виноградная лоза?

- Нет, - сказал Порлок. - Это свалилось на меня сквозь ветки. Быстро. Когда я обернулся, это сразу исчезло, куда-то вверх. Оно производило шум, своего рода треск. Если это было не животное, одному Богу известно, что это могло быть. Оно было большим - таким большим... как человек, по меньшей мере. Может быть, красноватого цвета. Я не мог рассмотреть. Я не уверен.

- Это был Осден, - сказала Дженни Чонг. - В роли Тарзана. - Она нервно хихикнула, и Томико подавила дикий беспомощный смех. Но Харфекс не улыбнулся.

- Человек начинает чувствовать себя неловко под древоформами, - произнес он своим вежливым, сдержанным голосом. - Я это заметил. Может быть, поэтому я не могу работать в лесах. Есть какая-то гипнотическая особенность в окраске и промежутках между стволами и ветками, особенно на солнечной стороне; и из выброшенных спор прорастают настолько упорядочение и правильно расположенные растения, что это кажется неестественным. Я нахожу это очень неприятным, субъективно говоря. А что, если более сильный эффект подобного рода может вызвать галлюцинации?

Порлок тряхнул головой. Облизнул губы.

- Оно так было, - сказал он. - Что-то. Двигающееся с какой-то целью. Попытавшееся напасть на меня сзади.

Когда Осден этой ночью вышел на связь, как всегда точно в двадцать четыре часа, Харфекс рассказал ему о сообщении Порлока:

- Не сталкивались ли вы с чем-нибудь таким, мистер Осден, что могло бы подтвердить впечатления мистера Порлока о существовании в лесу передвигающихся, чувствующих живых форм?

- С-с-с, - сказало радио сардонически. - Нет. Дерьмо, произнес неприятный голос Осдена.

- Вы находитесь сейчас в лесу дальше, чем любой из нас, сказал Харфекс с неослабевающей вежливостью, - не согласитесь ли вы с моим впечатлением, что обстановка в лесу способна дестабилизировать восприятие и, возможно, вызвать галлюцинации?

- С-с-с. Я соглашусь, что восприятие Порлока легко дестабилизировать. Заприте его в лаборатории. Так он меньше навредит. Что-нибудь еще?

- Не сейчас, - сказал Харфекс, и Осден отключился. Никто не мог поверить в рассказ Порлока, и никто не мог не доверять ему. Он был уверен, что нечто, нечто большое, попыталось внезапно напасть на него. Было трудно это отрицать, так как они находились в чужом мире и каждый, кто входил в лес, чувствовал некоторый озноб и смутное предчувствие под деревьями.

- Конечно, будем называть их деревьями, - заметил Харфекс. - Это в самом деле деревья, но только, конечно, совершенно другие.

Они все согласились, что в лесу чувствовали себя не совсем в своей тарелке, как будто сзади за ними что-то следовало.

- Мы должны выяснить, в чем дело, - сказал Порлок и попросил послать его в качестве временного помощника биолога, как Осдена, в лес для исследования и наблюдения. Олеро и Дженни Чонг вызвались отправиться вдвоем. Харфекс высадил их в лесу около базового лагеря, обширного массива, занимающего четыре пятых Континента Д. Он запретил поясное оружие. Они не должны были выходить за пределы участка Осдена. Регулярно, дважды в сутки, они выходили на связь. Так продолжалось в течение трех дней. Порлок доложил о мимолетном видении, которое, по его мнению, имело большую полувертикальную фигуру и двигалось среди деревьев к реке; Олеро была уверена, будто слышала, как что-то бродило около палатки во вторую ночь.

- На этой планете животных нет, - сказал Харфекс затравленно. Затем Осден пропустил свой утренний сеанс связи. Томико подождала около часа, затем вылетела с Харфексом в тот район, где, как доложил Осден, он находился прошлой ночью. Но когда геликоптер завис над морем пурпурных листьев, бесконечным, непроницаемым, ее охватило паническое отчаяние.

- Как мы найдем его здесь?

- Он доложил, что остановился на берегу реки. Поищем его геликоптер; его палатка будет рядом, а он не должен был уйти далеко от нее. Подсчет видов - медленная работа. Вот и река.

- Это его машина, - сказала Томика, уловив яркий чужеродный блеск среди растительных красок и теней. - Давай сюда.