– Я что-то слышал про это. Мой отец занимался антиквариатом.
– Чашки можно сюда поставить. Вот эти конфеты прихватите, пожалуйста, вроде бы они не очень старые… Так вот, вторая эпоха. Зрелость. Переизбыток книг и писателей. Интерес к чтению катастрофически упал, книги стали выносить на помойку, бросать стопками в подъездах… Те самые собрания сочинений, за которые раньше любой удавился бы, лежали в бесплатных книгообменниках…
– Вы хорошо себя чувствуете? Как-то побледнели.
– Молодой человек, мне сто лет сегодня, вот так примерно я себя и чувствую. А третья эпоха настала после КБ, когда печатать книги запретили…
– Но у вас в комнате я видел…
– Да, кое-что сохранилось с тех пор. Я не нарушал закон, честно сдал столько, сколько требовалось от каждого – 25 кг. А бóльшую часть библиотеки припрятал. Я надеялся, что эта дурь однажды закончится, потому что история доказывает – рано или поздно заканчивается любая дурь. Я хотел до этого дожить – и дожил. Сейчас уже никого не преследуют за домашние библиотеки – просто потому, что никто не понимает, что это такое.
– Это как слона держать в квартире.
– Брысь отсюда! Разве можно так пугать!
– …
– Простите, кажется, я случайно сломал вашу Алису.
– Это не так просто. Сейчас мы ее перезагрузим.
– …
– Алиса, ты живая?
– Это сложный вопрос.
– Ну вот видите, все в порядке!
– Ты все еще хочешь, чтобы я записывала?
– Да, пожалуйста. Алексей Юрьевич, вы ведь не будете против публикации интервью? Для Тех и для Этих?
– Да пожалуйста. Только вот кому это может быть интересно?
– Всем! Вы же последний настоящий писатель!
– Неужели?
– Абсолютно точная информация. Все, кто писал свои книги вручную, давно скончались. К тому же их было немного, поскольку большинство писателей стали пользоваться услугами нейросети, а те, кто возражал против этого, ушли из профессии.
– Дело в том, что из нашей профессии нельзя уйти! Она может уйти от нас, а не мы от нее. Скажи им, Дашенька. Почему они не предлагают тебе чай, Дашенька? И пиццу? Смотри, даже я взял кусочек.
– …
– Я не голодна, друг мой.
– О господи! Не считайте меня идиотом. Это проекция, да?
– …
– Дашенька, Даша… Как давно тебя нет с нами?
– Три года, Алеша.
– Как это произошло?
– Онкология.
– А «Выживалис»?
– На него в тот год была большая очередь. Нашлись более достойные претенденты. Дети, ценные специалисты, люди моложе сорока.
– Ох, Дашенька…
– Я знаю, Алеша, знаю все, что ты хочешь сейчас сказать…
– На самом деле она заблуждается: человек может сказать все что угодно, нелогичное и не относящееся к делу. Знать это заранее невозможно. Непредсказуемость – главный козырь человека в сравнении с машиной. Некоторые называют это душой.
– Подожди, Алиса, не вмешивайся. Алексей Юрьевич, давайте вспомним, как все начиналось? Вы помните, как вам впервые предложили использовать нейросеть?
– Помню, конечно. Многое забыл, а это помню. Ваша бабушка мне это и предложила. Тогда она еще не была бабушкой, конечно. Даша, ты помнишь?
– Естественно. Мы тогда начинали активно внедрять модель. Она была пробная, многого не умела. Но создавали ее именно для писателей – особенно для тех, кто в кризисе. У них же постоянно кризисы – то не пишется, то идей нет, то сил, то времени.
– Извините, что вмешиваюсь, но мне вот интересно как работнику отрасли, а как это было связано с КБ?
– Напрямую связано! КБ и произошел во многом из-за писателей. На тот момент в стране было перепроизводство сочинителей. Мы провели расчеты и выяснили, что писателей стало больше, чем читателей. Каждый, кто мало-мальски мог складывать слова в предложения, стал называть себя писателем. Каждый написал по книге – и это как минимум! Высшим шиком было издать свое сочинение именно «в бумаге» – так тогда говорили. КБ – это же не только кризис бумаги, но и кризис профессий. Врачи, водители, даже курьеры взялись за перо… И мир не устоял.
– А, я понимаю! С помощью нейросети предполагалось отсеять настоящих авторов от ненастоящих, да?