– Нет.
Стас улыбнулся:
– Потому что я всегда спокоен. А спокоен я из-за того, что верю: любое преступление может быть раскрыто. Рано или поздно правда всегда выплывает наружу. Как ее ни скрывай.
Стас опустил руки, несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, потом посмотрел на водителя и сказал:
– Ну что, приступим к непосредственному предмету нашего разговора?
– Давайте.
– Итак, вы – Александр Григорьевич Феклистов. Работаете… вернее, работали водителем у Черновца Владимира Марковича. Я все правильно излагаю?
– Да, все верно.
Стас пошелестел листочками дела:
– В ваших показаниях записано, что в тот день, когда Черновец попал в больницу с инсультом, вы не видели и не слышали ничего подозрительного. Это так?
– Так, – кивнул парень.
– То есть ваш начальник В. М. Черновец вернулся домой один, в добром здравии – усталый, трезвый и добродушный?
– Я бы не сказал, что он был добродушным, но вернулся он один и был здоров.
– Понятно. – Стас снова пробежался взглядом по протоколу допроса. Поднял глаза на парня, пристально на него посмотрел и спросил изменившимся голосом: – Ну а вы?
– Что я? – не понял водитель.
– Как вы себя чувствуете?
Парень пожал плечами:
– Нормально чувствую. А что?
– Близорукостью или тугоухостью не страдаете?
Брови парня удивленно дрогнули.
– Нет. А при чем тут…
– Это я на тот случай, что вы могли из-за болезни что-то не увидеть или не услышать, – объяснил Стас.
– Я работаю водителем, – сказал парень. – Так что слух и зрение у меня нормальные!
Стас вежливо улыбнулся:
– Приятно слышать. Ну а с нервами как?
– В каком смысле?
– В прямом. Не шалят? Не хочется иногда выкинуть что-нибудь этакое?
– Хочется, – сказал водитель и тоже усмехнулся. – Хочу выкинуть старую мебель и купить новую.
Стас благодушно засмеялся, резко оборвал смех и заботливо спросил:
– Спите по ночам крепко?
– Не жалуюсь, – ответил водитель. – А при чем тут…
– Просто интересуюсь, – перебил Стас. – В тюрьме-то крепко поспать не придется! Там нужно каждую минуту быть на стреме. Особенно такому молодому и симпатичному парню, как вы.
Парень хмуро посмотрел на Данилова и недоверчиво произнес:
– На что вы намекаете? При чем тут тюрьма?
– Ну, как – «при чем»? За дачу ложных показаний или за сокрытие от следствия важных улик полагается срок. И, между прочим, вполне приличный.
– А кто вам сказал, что я что-то скрываю?
– Опыт.
– Опыт?
Стас кивнул:
– Да. «Мой опыт – сын ошибок трудных…» Не помните, кто написал?
– Нет.
– Кажется, Пушкин. Хотя я могу спутать. Так вот, насчет опыта. Мой опыт ясно говорит мне, что ты виляешь.
Парень уставился на Данилова удивленными глазами.
– Я?
– Ты.
Водитель чуть сощурился:
– Разве мы перешли на «ты»?
– Можем и не переходить, – холодно произнес Стас, – но тебя это уже не спасет.
– От чего не спасет?
– От справедливого возмездия.
Водитель усмехнулся:
– Это у вас такая манера – все время пугать?
– Моя манера – говорить подозреваемому правду. Чтобы он знал, чем рискует.
– А разве я уже подозреваемый?
– Для меня – да, – резко проговорил Стас. – И теперь, – прошипел он, подобно змею, испепеляя водителя взглядом, – когда я это понял, я приложу все усилия, чтобы ты сел на нары – всерьез и надолго!
Стас еще несколько секунд смотрел парню в глаза, затем снял с телефона трубку, клацнул по кнопкам и холодно проговорил:
– Толя, все подтвердилось. Вызови конвой, а я пока оформлю бумаги.
– Подождите! – Водитель облизнул пересохшие губы. – Не надо бумаг. Я все расскажу!
– Толя, пока отбой. – Стас положил трубку на рычаг и взглянул на парня: – Я готов вас выслушать, Александр Григорьевич. Но если я снова замечу, что вы лжете, я добьюсь того, чтобы вас бросили в камеру к самым отъявленным отморозкам. А теперь начинайте!
5
Полковник Жук никогда не повышал голос – ни на подчиненных, ни тем более на начальство. С его морщинистого лица не сходило выражение приветливой вежливой внимательности. Щеточка седых усов полковника была всегда аккуратно подстрижена, а седая челка столь же аккуратно зачесана набок. Тот, кто впервые видел перед собой Старика, мог бы принять его за доброго дедушку, но опера́ прекрасно знали, какая жесткая сущность кроется за этим мягким обликом.
– Мария Александровна, поясните еще раз, для вновь прибывших, – попросил Старик, когда в кабинет вошли криминалист Паша Скориков и судмедэксперт Лаврененков.
– Все просто, – сказала Маша. – Убийца поставил пластиковый стакан на край аппарата искусственного жизнеобеспечения, так, чтобы половина донышка стакана свисала над краем. Но в стаканчике была не вода – там был кусок льда. Панель аппарата была теплой, лед начал таять. Как только он подтаял, образовавшаяся вода перетекла на другую сторону стаканчика, тот потерял равновесие и перевернулся. Вода из него выплеснулась, и произошло короткое замыкание, которое вывело аппарат из строя. Вот и вся загадка.