И наконец, в-четвертых, этический релятивизм или этический нигилизм. Как я покажу в главе 7, распространенное утверждение о том, что постмодернизм - это отказ от этики, неверно. Большинство постмодернистов были моралистами. Но влиятельные позитивисты - например, А. Дж. Айер - действительно отвергали этику как просто эмоциональное состояние. Более того, задолго до того, как постмодернизм обвинили в этическом нигилизме, позитивизм обвиняли в том же самом. Например, Карл Поппер утверждал, что "позитивизм" был "выражением этического нигилизма, то есть крайнего морального скептицизма". Он был не одинок в подобных обвинениях в адрес логического позитивизма, отвергающего этику. Вкратце, четыре из основных обвинений против постмодернизма - его позитивный антиреализм, "лингвистический поворот", обобщенный скептицизм и этический нигилизм - могут быть в равной степени положены к ногам логического позитивизма и новой критики. Но поразительно то, что, по крайней мере, в позитивизме эти позиции были в значительной степени оторваны от пессимизма и цинизма, а позитивисты, если и были, то оптимистами и активно выступали за науку. Учитывая это, постмодернисты кажутся разочарованными кузенами позитивистов. Более того, эти различные философские проблемы - наряду с термином "постмодернизм" - появились в англо-американской академии уже к 1950-м годам (если не раньше). Но потребовалось время, чтобы они гибридизировались в то, что представляло собой целостную интеллектуальную модель. Если вы захотите провести различие между деконструкцией, постструктурализмом и т. п., то исторический анализ их происхождения покажет, что во многих отношениях их лучше рассматривать как различные аспекты одного и того же движения. Таким образом, их необходимо преодолевать вместе.
В общем, постмодернизм как интеллектуальный стиль трудно понять отчасти потому, что его нельзя найти в основном в трудах французских теоретиков, которых большинство ученых, похоже, смешивают или неправильно понимают. Постструктуралистская критика американского теоретика кино, который читал только самые цитируемые фрагменты Делеза и Бодрийяра, имеет больше общего с его или ее конкретной дисциплинарной формацией, чем с трудами любого из французских философов. Это означает, что мы не преодолеем и не усовершенствуем постмодернизм, развивая более исчерпывающее прочтение какого-либо "основного" теоретика.
Постмодернизм и его субдвижения живут вторым планом в различных дисциплинарных сборниках. Как утверждал Томас Кун, учебники часто раскрывают "парадигмы сообщества", поскольку вводные работы предлагают упрощенные преувеличения и критику из вторых рук, которые часто функционируют как устоявшиеся истины в академических дисциплинах и укрепляются как часть самого процесса обучения. Постмодернизм преподавался начинающим ученым либо для того, чтобы вдохновить их на определенные философские обязательства, либо чтобы служить моделью исследования, а иногда и наоборот - как точильный камень, на котором можно оттачивать контраргументы. Это было пастиш, возникший из слияния разрозненных фрагментов, собранных воедино в учебниках и отредактированных томах и реконструированных второстепенными фигурами.
Большинство канонических теоретиков постмодернизма на самом деле не были ни антиреалистами, ни этическими нигилистами, ни универсальными скептиками. Тем не менее, антиреализм, этический нигилизм и скептицизм являются актуальными философскими проблемами. Действительно, они указывают на некоторые фундаментальные вопросы о реальности, ценностях и знании, которые должен решить любой серьезный ученый в области гуманитарных или социальных наук. Я не являюсь антипостмодернистом; скорее, я считаю, что большая часть того, что понимается под постмодернистской теорией, подвержена уменьшению отдачи, и эта отдача уже уменьшилась за пределами полезности. Момент постмодернизма прошел. Пришло время пережить его и преодолеть.
Метамодернизм - это то, что мы получаем, когда берем стратегии, связанные с постмодернизмом, продуктивно дублируем и обращаем их на себя. Это повлечет за собой нарушение символической системы постструктурализма, создание генеалогии генеалогий, деконструкцию деконструктурирования, и обеспечивая терапию для терапевтической философии. Подобно змее, пожирающей свой собственный хвост, сама (не)связность постмодернизма как ложного единства может быть продуктивно нарушена, разрушена и дезагрегирована. Одного этого недостаточно, чтобы доказать его истинность или перешагнуть через него; в конце концов, этот шаг предвосхищается основными теоретиками, связанными с самим движением. Однако неожиданность заключается в том, что решение большинства этих скептических проблем позволит нам по-новому взглянуть на теоретическое предприятие в целом.