Кондрат взглянул на Цертеньхофа. Не то, чтобы ему требовалось одобрение, однако две головы лучше, чем одна, а у него опыта, как не крути, было побольше, чем у Дайлин. Цертеньхоф молчал секунд двадцать, прежде чем кивнуть.
— Думаю, мы сможем это сделать.
— И кто будет на городе, а кто попытается перехватить в пути? — спросила Дайлин.
— Ты на город, — предложил Кондрат. — А мы попробуем поймать его по пути.
— Нет, — покачал головой Цертеньхоф. — Лучше в городе пусть будет кто-то опытный, уж прости за слова, Дайлин.
Она поморщилась, но ругаться не стала. Вместо этого спросила:
— Тогда не логичнее, что ловить его в дороге должны те, кто имеет больше опыта. В городе я могу поднять стражей правопорядка, сказав, что это опасный убийца. Просто замечу и тут же подниму тревогу. Но там в дороге вы будете одни, и сможете положиться сами на себя.
А это было достаточно логично. Дайлин действительно могла позвать там на помощь, а вот им придётся полагаться только на себя. И там уже опыт им куда больше пригодится. А потом на том они и порешили. Теперь требовалось собраться и отправиться в путь, желательно, этим же вечером.
Дорога обещала быть сложной. Перед тем, как отправиться, Цертеньхоф отправил весточку в центр на случай, если что-то пойдёт не так. Хотелось бы дождаться подкрепления, однако пока оно прибудет, как пить дать, убийца уже покинет империю. И так перехватить шансов мало, а тот они сойдут и вовсе на ноль.
Под самый вечер втроём они выступили в путь.
— А если он вернётся домой? — спросила Дайлин.
— Пусть возвращается, — хмыкнул Цертеньхоф. — Я забрал все деньги и документы, которые там нашёл. Разве что мебель с собой сможет захватить.
— А вещи?
— Одежда что ли? Ну если она ему помогла бы, конечно, но и её я не оставил, — недобро улыбнулся он. Спрашивать, что он сделал с одеждой, никто не стал.
Ездить ночью через джунгли было не самым безопасным занятием, однако время играло против них. К тому же очень обидно будет, если они потратят столько сил, а его съест какое-нибудь дикое животное. И ведь они даже не узнают об этом.
Проведя всю ночь в седле, к утру они добрались до первой деревни. Кондрат уже бывал здесь: что-то очень похожее на лагерь для беженцев, где всё собранно из палок, веток и соломы, используя стволы деревьев, как опоры для домов. Не жители империи, а какие-то племена, как выразилась Дайлин.
— Каждый выживает как может, — отозвался Кондрат и спешился.
В каждой деревне был старейшина. Это была не прихоть, а необходимость. Кто-то должен был нести ответственность за всю деревню в случае чего, подсчитывать налоги, которые должна она уплатить, пытаться её развивать, решать споры. Старейшина был и мэром, и судьёй в одном лице, который мог как двигать деревню к процветанию, так и злоупотреблять своими обязанностями.
То, что на первый взгляд со стороны казалось каким-то грязным поселением беженцев, на деле оказалось очень уютным местом. Дома, совсем не лачуги, может и выглядели хлипко на первый взгляд, но были сделаны явно с умом. Вся деревушка была аккуратной и ухоженной, да, немного первобытной на вид, но приятной. Здесь были и небольшие огороды, и аккуратно вытоптанные огороженные тропинки.
Другими словами, жить здесь было можно, и кому-то это даже понравилось бы. Но вот жители — они встретили Кондрата и Цертеньхофа с настороженностью и интересом. Они держались на расстоянии, но не уходили, наблюдая за ними, как за каким-то непонятным явлением. Кондрату пришлось самому подойти, чтобы спросить.
— Специальная служба расследований, мы ищем старейшину, — обратился Кондрат к одному из жителей.
— Старейшина? — мужчина напротив то ли не понял, то ли сделал вид, что не понял.
— Главный. Кто у вас главный?
— У нас нет главных, мистер.
— Ладно, пусть так, — вздохнул он. — Вы не видели вчера-сегодня никаких незнакомцев? Может кто-то проходил мимо или обращался к вам за помощью?
— Нет, никто не обращался, никакой мужчина, — замотал тот головой.
Кондрат и Цертеньхоф переглянулись.
— Я не сказал, что это мужчина.
— Извините, никого не видели, никто не приходил, — быстро затараторил тот, пытаясь скосить под дурочка.
И если Кондрат обладал определённым терпением, ещё помня старые повадки из своего мира, то Цертеньхоф был лишён такого изъяна. Шагнув вплотную, он неожиданно ударил мужчину в живот, заставив того упасть на колени, после чего схватил за волосы, задрав голову и приставив пистолет к подбородку. Наклонившись к лицу, он сквозь зубы, будто едва сдерживая себя, прошипел.
— Я могу застрелить тебя, как соучастника, и мне за это ничего не будет. Поэтому подумай хорошенько, прежде чем ещё раз ответить. Кто приходил к вам и куда направлялся?