Но будто этого было мало, Кондрат перешёл к следующей части их неприятного вечера. И чем больше он рассказывал, тем хуже становилась история. Унижение и смерть, всё в одном флаконе. И пусть Дайлин чувствовала определённое удовлетворение от того, что он сделал, но…
— Кондрат, а что стало с остальными двумя? — спросила она тихо.
Кондрат посмотрел на неё, настолько пристально, что ей показалось, будто он видит сквозь одеяло. Его взгляд был тяжёлым, уставшим, каким-то… не таким, как обычно. Будто за эту ночь что-то едва заметно в нём изменилось, или изменилось ещё раньше, но проявилось только сейчас.
— Не… не смотри на меня, Кондрат, я стесняюсь.
— Вчера ты не стеснялась, когда тебя хотели сразу по двое пустить, — сказал он резко. Дайлин редко, а если точнее, то никогда не видела его таким раздражённым.
— Кондрат…
— Дайлин, я дам тебе один очень ценный совет на будущее, — медленно произнёс он. — Если не умеешь пить — не пей.
— Я просто думала…
— Значит ты мало думала.
Кряхтя, словно старик, он медленно встал и направился к выходу. Весь испачканный, заляпанный кровью, хромающий и избитый. Старый.
— Кондрат…
— Что? — обернулся он к Дайлин.
— Спасибо, что не оставил меня там, — пробормотала она, пряча взгляд.
— Не за что, — так же негромко ответил он и вышел.
Дайлин несколько секунд смотрела на закрывшуюся дверь, после чего расплакалась. От унижения, от обиды, от стыда и грусти. Понятно, за кого ему так досталось, и тем не менее она здесь, вроде как целая и не вередимая, и он здесь, живой и… относительно здоровый.
Ей потребовалось время, чтобы прийти в себя. То, что произошло, пусть даже обошлось, всё равно било по психике, даже сформировавшейся девушки. Одна мысль, что её видели голой, трогали там, где никто никогда не трогал, пока была пьяна… Облегчало подобные мысли только то, что Кондра поквитался с двумя из них. Или четырьмя? Он выглядел странным, когда говорил об этом, каким-то замкнутым, ещё более нелюдимым, чем раньше. А ведь он тоже видел её обнажённой, даже трогал, когда нёс…
Но отвращения эта мысль не вызвала в отличие от тех парней. Наоборот, становилось даже теплее, что он её не бросил. Теплее, горячее…
Дайлин тряхнула головой и осмотрела себя. Хотя бы не придётся смотреть другим людям в глаза. Кондрат… это Кондрат, он свой, а другие её не знают, да и вряд ли она была единственной, кто так напился. Но на всякий случай Дайлин дала себе слово, чтоб впредь не будет доводить себя до такого состояния.
Что касается Кондрата, то он вернулся к себе в комнату, сильно хромая, и тут же начал рыться в вещах, пытаясь найти прописанные лекарства. Нашёл конвертик с порошком, засыпал прямо в рот и, поморщившись, проглотил. Скоро должно стать полегче, но одному богу известно, что будет теперь с ногой. Ещё перед отъездом его предупредили не нагружать её и дать срастись, а сейчас она болит так, будто там одна большая гематома.
Ужасный вечер. Чтобы ещё раз он пошёл на подобный праздник…
Вытащив чемодан, Кондрат нашёл чистые вещи и поплёлся вниз мыться. Он не был из тех, кто ложиться грязным спать, но вчера день был особенным. Вечер шёл обрывками, и он точно знал, что некоторые моменты не мог вспомнить и уже не вспомнит. Последнее чёткое воспоминание — как он пошёл искать Дайлин, а дальше, как альбом с фотоснимками.
Кондрат помнил, как дрался, помнил, как топил того ублюдка… Он знал, что должен был сделать, и что сделал по итогу. Кто-то скажет, что это правильно, кто-то скажет, что надо было поступить иначе, но Кондрату было просто не очень от всего произошедшего. Хотя от этих мыслей отвлекала Дайлин, а если точнее, воспоминания, как он тащил её обратно в гостиницу. Удивительно, что он запомнил её голой, и эти кадры невольно появлялись перед глазами, заставляя организм реагировать. Её тонкие аккуратные ключицы, молодая подтянутая грудь, тонкая талия, ноги…
Как говорят? В чём мать родила?
Он тряхнул головой. Это надо оставить в прошлом и больше не вспоминать. Особенно, как она лезла к нему уже в номере, пытаясь одну руку засунуть ему в брюки, а другой притянуть голову для поцелуя.
— Давай здесь и сейчас…
И надо было же так вляпаться на ровном месте. Но это был не конец его злоключений, так как уже в купальне он обнаружил, что потерял кое-что очень важное. Амулет, подаренный ведьмой в форме змеиной головы, на шее его теперь не было.
Кто первым настучит, тот и прав — так работал один из главных принципов правосудия. И Кондрат хорошо знал это, почему не заставил себя долго ждать. И вот они уже сидят за столом главы отдела, мужчины в преклонном возрасте, который вот-вот уйдёт на пенсию, за плечом которого стоял сыщик. Видимо, метил на его место.