И для этого требовался лишь тот, кто всех объединит, соберёт вокруг себя и заставит поверить, что они действительно что-то влияют и занимаются не хренью, а важными вещами.
— Что было дальше? — спросил Кондрат.
— Мы собирались, обсуждали духов, что надо сделать, чтобы снискать гнев на милость, проводили обряды, пытались задобрить их, читали молитвы. А лучше не становилось, люди продолжали умирать. И тогда мы уговорили Жангерферов закрыть шахту. Они были важными людьми в городе, просто приказать — это нажить себе врагов-аристократов, что никому не нужно, но… мы убедили их. И через два года смерти прекратились.
— А потом он попытался открыть шахту вновь.
— Да, и через два года смерти продолжились, будто духи давали нам время опомниться, а потом наказывали, — кивнул мэр. — И тогда мы договорились, что закроем шахту окончательно. И всё должно было пойти на лад, но… в последние год опять появились загадочные смерти.
— Даже через два года после закрытия? — уточнил Кондрат.
— Да, даже сейчас люди продолжают умирать. Не только в новой шахте, но теперь и на сталелитейном заводе появились заболевшие. Сами Партес с Рокардо начали болеть. Проклятие — после того, как они окончательно закрыли шахту, оно не пропало, оно продолжало убивать. И тогда мы обратились к тем, кто жил здесь дольше нашего. К тем, кто мог знать, как справиться с этой напастью.
— Кочевники, — произнёс Кондрат.
— Да. Они жили здесь до нас. Они знали, как задобрить духов, чтобы те сменили гнев на милость. И нам посоветовали закончить всё там, где началось.
— Или с кого? — прищурился Цертенькоф. — Вы это хотели сказать?
— Что? Нет, мы не думали никого убивать! Тем более целую семью! Зачем⁈ Речь шла о шахте! Завалить шахту или запечатать её, и проклятие спадёт! Никому из нас в голову не пришло даже убивать Жангерферов. Да и зачем⁈
— Чтобы остановить проклятие, — пожал плечами Кондрат.
— Да, но… мы здесь все в одном городе. Все вместе. Мы все связаны. Никто бы в здравом уме не стал бы убивать его! Речь шла про шахты, а не про их семью. К тому же всем было понятно, что, если с ними что-то случится, столица сразу направит сюда вас! А может и кого похоже! Нет, мы не убивали их!
— А кто убил?
— Это была случайность! — воскликнул мэр.
— Удобная случайность — через неделю после вашего собрания, — хмыкнул Цертенькоф. — Прямо-таки удачное совпадение, ничего не скажешь.
— Но мы бы не стали убивать их. Старуха сказала, что там, где всё началось, там же и закончится. Мы собирались запечатать шахту и всё. Чтобы покончить с этим раз и навсегда. Да, Жангерферы пожадничали, открыв её снова, но на них почти весь город держался. Зачем нам убивать их? Тем более они согласились!
Логика в его словах была. Рука руку моет, и никто не станет рубить другую. Столько лет ведь их ничего не смущало, даже тот факт, что именно с Жангерферов началась вся эта эпопея.
И кстати говоря, Кондрат догадывался о причинах, почему люди продолжали гибнуть. Они закрыли ту шахту, всё верно. Но они открыли новую и совсем рядом. Всё те же залежи руды, всё те же радиоактивные породы, просто с другой стороны. Скорее всего, в том месте радиоактивны абсолютно все ископаемые, и, по-хорошему, надо искать совершенно другое место для добычи. А ведь руда попадает на завод, где её перерабатывают, и нет гарантии, что она не находится ещё ближе к тому же урану и не ещё более радиоактивна, чем в прошлые разы.
Другими словами, ничего бы это не решило, однако вопрос сейчас стоял не в этом.
— Мы знаем, что Урунхайс пытался убить его, — сказала Дайлин.
— Урунхайс? Жангерферов? Да они были близкими друзьями! Урунхайс был близким другом семьи, он прикрывал их во многих противоречивых ситуациях и искренне верил в Партеса. Верил в духов и что наши обряды остановят эту вакханалию. Именно он спас тогда Жангерферов.
— Это тот случай с мужчиной? — уточнил Кондрат.
— Да! Он бы никогда не стал вредить Жангерферам.
— А тот случай с мужчиной, что там было? — спросил он.
— Их заметили рядом с мёртвым мужчиной, который запнулся и ударился головой о камни. И все подумали, что они убили его.
— Прямо-таки запнулся? — прищурился Цертенькоф. — Вам напомнить, что вас ждёт плаха, если после ваших слов выяснится другое?
— Но так оно и было!
— И не было никаких порезов? Ран? Вы это хотите сказать? — улыбнулся он зловеще.
Мэр побледнел.
— Ну… у него были странные раны… но это дело закрыли, доказали, что это была случайность!
— Доказал кто? Урунхайс, наверное?
Здесь ему нечего было ответить. И так понятно, что каждое его слово про то дело — ложь. И непонятно, почему он так упорствует и не сознаётся, чтобы спасти свою шкуру.