— Но был ведь и свидетель этого, — медленно произнёс Кондрат. — Какой-то мальчишка, да?
— Да, он говорил, что видел, как Жангерферы напали на его отца.
— Отец уже болел?
— У него были признаки проклятия, — не стал отрицать тот.
— А как звали мальчика?
— Я… я уже не помню, если честно. Они покинули деревню сразу после того, как погиб отец. Им выплатили компенсацию за смерть кормильца, пусть этого никто не обязан был делать, и они уехали.
Подкупили, другими словами. Заплатили, чтобы те молчали, после чего прогнали прочь, чтобы больше ничто не напоминало о проколе Жангерферов. Странно, что сразу не убили. И тем не менее, сейчас было самое время сдать всех, а мэр продолжал упорствовать и говорить, что баронов никто не трогал. Верность? Может в какой-то степени, из-за того, что он такой же фанатик, как и его друзья, поклоняющийся духам. Но скорее причина в том, что он действительно искренне считает, что никто из них не стал бы убивать семью баронов.
— Нам нужна фамилия того свидетеля, — повторил Кондрат.
— Да не осталось ничего! Клянусь вам, ничего нет! — мэр, казалось, до завтра недоживёт, помрёт от инфаркта. — Тогда всё и потёрли, чтобы ничего не осталось!
Это была ходьба по кругу. Они будут требовать сдать, он будет говорить, что никто баронов не убивал. Обманывает? Да вполне, почему нет. Фанатики готовы лоб расшибить ради того, во что верят. Однако здесь ситуация была чуть другой. Трусливые, раз убили баронов, чтобы избавиться от проклятия, они трусами бы и остались. А такие ради собственной шкуры, Кондрат мог это точно сказать, сдали бы остальных с потрохами.
Но мэр не сдавал. Трусливый, упивающийся властью, он всё равно всё отрицал, рискуя отправиться на плаху. Почему? Может потому что он ничего не сделал? Или боится мести кого-то другого?
— Понятно…
Кондрат встретился взглядом с Цертеньхофом и указал взглядом на дверь. Тот нахмурился. Кондрат поморщился. Такой немой разговор, и его напарник вздохнул. Встал со стула и бросил недобрый взгляд на мэра.
— Ваше место за вами не задержится, будьте уверены. Поэтому советую что-нибудь вспомнить до того, как мы встретимся ещё раз.
И они вышли. Заговорили, только когда покинули пустые коридоры ратуши. И первым начал Цертеньхоф:
— Надо было додавить его! — сказал он с жаром.
— Тебе не показалось странным, что такая трусливая душонка отказывается сдавать своих? — спросил Кондрат.
— Он может бояться расправы от своих же. Тем более, если они не одни в этой секте.
— Но с его слов они там одни, — заметил он. — И едва он скажет против своих товарищей слово, как их всех посадят, а он останется на свободе. Это просто единственный выигрышный вариант. К чему такая преданность.
— Фанатичность, — предположила Дайлин.
— И эта фанатичность не помешала ему рассказать всё остальное, включая о том убийстве. Знаете, какая у меня мелькнула мысль?
— Кто-то может мстить за убитых, — Дайлин поняла его с полуслова.
— И где искать этого мстителя? — спросил Цертеньхоф.
— Вот здесь начинается главная проблема, — пробормотал Кондрат. — Учитывая, сколько человеческих жизней загубили и сколько у тех могло быть родственников. Список выйдет очень большим и раскиданным в худшем случае по всей империи.
И это кошмар любого сыщика в мире, где нет ни телефона, ни интернета, ни общей базы данных. Так уж заложено особенностями транспортной сети, что люди редко покидают свой город и перебираются в другой. Где родились, там пригодились — это как раз-таки про этот мир. Редко кто рискует покидать насиженное место, меняя его на неизвестность. Но если они так делают, то потом попросту не найдёшь их, и тут не поможет даже этот бумажный паспорт.
Так что да, искать будет очень непросто, особенно, когда не знаешь имена жертв.
— Что делать? — поинтересовалась Дайлин будничным голосом.
— Я знаю, что делать, — неожиданно произнёс Цертеньхоф. — Мэр утверждает, что они здесь не причастны. Ни он, ни судья, ни купец, ни глава стражей правопорядка, так? Ты тоже это подозреваешь. Тогда возьмём это за правду, что так оно и есть на самом деле. Эти уроды не причастны к смерти своего. Что у нас получается в сухом остатке? Кто-то всё равно сжёг дом и точно знал, когда это надо сделать. То есть, при любом раскладе он использовал Сицию Вачински, и с этим мы все согласны, так? Значит действуем по моему варианту — продолжаем копать через неё. Пусть сдаст того, с кем она встречалась. Возьмём его и там уже с уродом на руках будем смотреть, кто причастен. Тем более, если эти сектанты не причастны, тогда у нас одиночка, и именно, скорее всего, и будет нашим убийцей.