В гостиной уже собралось несколько гостей — мужчины в вечерних костюмах и женщины в роскошных платьях, разговаривающие в приглушенных тонах и держащие в руках бокалы с вином. В центре зала, возле камина, стоял сенатор Рэндольф.
Он полностью соответствовал описанию, которое Вивиан составила в своем воображении. Высокий, стройный, с благородной сединой в темных волосах, с выразительными чертами лица и проницательным взглядом темно-серых глаз. На нем был безупречно сидящий черный вечерний костюм, белоснежная рубашка и темно-серый галстук. В его осанке чувствовалось властное достоинство, а во взгляде — непроницаемость и сила, словно он привык держать все под контролем и видеть людей насквозь.
Сенатор Рэндольф заметил Вивиан и Дэша у дверей, и с вежливой улыбкой двинулся им навстречу, отделившись от группы собеседников. В его движениях чувствовалась неторопливая уверенность и аристократическая грация, словно он не спешил, но всегда достигал своей цели.
— Мисс Харпер, мистер Уиттакер, — произнес он бархатным баритоном, протягивая руку Вивиан. — Позвольте выразить вам мою искреннюю радость от того, что вы почтили своим присутствием скромный очаг Солтонстолл-Рэндольф. Добро пожаловать.
Вивиан приняла его руку, ощутив легкое, но уверенное пожатие. Вблизи сенатор казался еще более импозантным, чем издали. Морщины вокруг его темно-серых глаз лишь подчеркивали проницательность взгляда, а серебро в волосах добавляло образу благородства. Его вежливость была безупречна, но в ней чувствовалась холодная дистанция, словно он привык держать людей на определенном расстоянии, не подпуская близко к своей истинной сути.
— Благодарю вас за приглашение, сенатор, — ответила Вивиан с вежливой улыбкой, стараясь скрыть легкое волнение. Ее взгляд скользнул по гостиной, пытаясь оценить атмосферу и присутствующих. Роскошь особняка не подавляла, но внушала уважение и некоторое беспокойство. Все здесь дышало вековыми традициями и властью, и Вивиан осознавала, что попала в мир, где каждое слово и жест имеют значение.
Дэш, слегка кивнув сенатору, остался чуть позади Вивиан, наблюдая за сценой с привычной ироничной насмешкой в уголках губ. Его взгляд скользил по гостиной, выхватывая детали, незаметные для других — легкую напряженность в улыбках гостей, небрежно брошенный взгляд сенатора, едва уловимое движение за портьерой. Для него этот мир был лишь театром, где каждый играл свою роль, и он наслаждался наблюдением за этой игрой, будучи одновременно и зрителем, и участником.
— Разрешите представить вас остальным гостям, — продолжил сенатор Рэндольф, жестом приглашая их глубже в гостиную. — Уверен, вам будет интересно познакомиться с некоторыми из моих друзей и коллег.
Он повел Вивиан и Дэша в центр зала, представляя их собравшимся. Среди гостей были видные политики, влиятельные бизнесмены, известные адвокаты, и их жены в роскошных нарядах и драгоценностях. Все они приветствовали Вивиан и Дэша с вежливой любезностью, оценивающими взглядами и сдержанным интересом.
ЧАСТЬ I ГЛАВА 7
ГЛАВА 7
В этом шумном и пестром водовороте бостонского высшего света Вивиан старалась держаться незаметно и отстраненно, словно безмолвная тень, скользящая вдоль стен родового особняка, стараясь раствориться в полумраке и не привлекать к себе лишнего внимания. Но ее острый журналистский взгляд, словно луч прожектора в темноте, скользил по лицам и фигурам окружающих, пытаясь заметить хоть малейший намек на загадку, которую она так отчаянно пыталась разгадать. Дамы, словно райские птицы, облаченные в роскошные туалеты от лучших парижских кутюрье — от шелковых платьев «Worth» до кружевных шедевров «Paquin», порхали по залам, словно экзотические бабочки в оранжерее, овевая воздух сладкими облаками дорогих духов от «Chanel» и «Guerlain» и легким шорохом шелковых юбок, словно шелестом осенней листвы под порывом легкого ветра. Мужчины в строгих фраках и смокингах держались с надменным достоинством и холодной учтивостью, словно каменные изваяния в галерее родового поместья, ведя неспешные беседы о политике, последних новостях с биржи и результатах скачек, словно решая судьбы мира за бокалом старого коньяка. В этом океане блеска, фальши и холодной роскоши Вивиан чувствовала себя потерянной, словно случайный путник, забредший на чужой праздник жизни, но именно это ощущение отстраненности помогало ей сохранить трезвость ума и остроту журналистского взгляда.
В толпе гостей выделялись несколько персон, привлекающих особое внимание:
Статная дама в роскошном платье из темно-лилового бархата, украшенном кружевами и жемчугом. Ее высокая прическа, увенчанная диадемой, и надменный взгляд карих глаз говорили о высоком социальном положении и властном характере. Сенатор представил ее как леди Элеонору Бэнкрофт, вдову известного промышленника.
Импозантный мужчина средних лет в безупречно сидящем вечернем костюме, с холеным лицом и самодовольной улыбкой. Его манеры были подчеркнуто вежливы, но во взгляде темных глаз мелькнула холодная расчетливость. Это был мистер Чарльз Эвергрин, владелец крупной судостроительной компании.
Молодая женщина в легком шелковом платье нежного персикового оттенка, с живыми карими глазами и очаровательной улыбкой. В отличие от остальных дам, ее наряд был более скромным, но изысканным, а манеры — менее чопорными и более приветливыми. Сенатор представил ее как мисс Изабеллу Фэрфакс, дочь судьи Верховного суда.
Сенатор Рэндольф уделил каждому гостю несколько вежливых фраз, ловко направляя беседу в русло светских тем и избегая неудобных пауз. Вивиан старалась поддержать разговор, отвечая с остроумием и тактом, в то время как Дэш держался непринужденно и уверенно, словно рыба в воде, в этом море светских акул. Его темный костюм сидел безупречно, а фирменная усмешка играла в уголках губ, обещая нескучный вечер. Он ловко маневрировал между группами гостей, одаривая знакомых легкими поклонами и остроумными замечаниями, словно опытный капитан, ведущий свой корабль через бурное море светских условностей. Но Вивиан чувствовала легкое напряжение, скрытое за его небрежной манерой, словно тонкую струну, готовую вот-вот лопнуть от напряжения. Они оба играли роль, и оба знали цену этой игры, где на кону стояла не только сенсационная статья, но и, возможно, нечто гораздо большее.
Сенатор Рэндольф продолжал представлять Вивиан и Дэша гостям, искусно переходя от одной светской беседы к другой. Вивиан старалась запомнить имена и лица, ловя обрывки фраз и оценивая взгляды, которыми ее одаривали новые знакомые. Она чувствовала себя одновременно и заинтересованной наблюдательницей, и объектом пристального изучения, словно редкая бабочка, случайно залетевшая в коллекцию искусно расправленных экспонатов.
Среди гостей преобладали мужчины — влиятельные фигуры бостонской элиты, чьи имена мелькали на страницах «Бостон Глоуб» в экономических обзорах и политических хрониках. Их речь была сдержанной и самоуверенной, наполненной намеками и недосказанностью, словно они привыкли говорить полутонами, понимая друг друга с полуслова. Женщины, блистая шелками и бриллиантами, вели беседы о модных новинках, благотворительных балах и последних театральных премьерах, но и в их светских разговорах чувствовалась скрытая напряженность, словно они внимательно следили за каждым словом и жестом присутствующих.
Вивиан заметила, как леди Элеонора Бэнкрофт, окинув ее оценивающим взглядом, холодно кивнула в знак приветствия, но тут же отвернулась, вновь погрузившись в беседу с мистером Эвергрином. Мистер Эвергрин, в свою очередь, одарил Вивиан вежливой, но отстраненной улыбкой, задержав взгляд на ее платье чуть дольше, чем того требовал светский этикет. Лишь мисс Изабелла Фэрфакс, с ее открытой и приветливой улыбкой, показалась Вивиан менее чопорной и более искренней в своем интересе.
В какой-то момент, когда сенатор Рэндольф отвлекся, чтобы поприветствовать новых прибывших гостей, мисс Фэрфакс чуть приблизилась к Вивиан и тихо произнесла: