Шадхавар (единорог из Рума) и гиена. Миниатюра из «Чудес творений» аль-Казвини. 1540–1545 гг.
The New York Public Library Digital Collections
Существо, которое чаще всего появлялось под названием harish, казалось более изящным и скорее напоминало рогатого осла Элиана. Его рог, как отмечает аль-Казвини, мало чем отличался от рога описанного выше существа, но эта разновидность единорога обладала таким проворством, что ни один охотник не мог за ней угнаться. Его родиной были долины Систана в Афганистане. Аль-Дамири ссылается на сведения аль-Казвини и другого арабского зоолога, академика Абу Хайяна ат-Таухиди из Багдада, жившего в X веке. Трактат ат-Таухиди «Аль-Имта’ ва-ль-му’анаса» («Книга услады и развлечения») содержал большое количество зоологических знаний и ставил основной целью позабавить читателей. Но и аль-Дамири указывал, что единорог был лишь ненамного крупнее козла. Каким образом описания Ктесия и Элиана, к которым в конечном счете можно отнести эти подробные сведения, попали в арабо-персидский регион? Сегодня считается, что в первую очередь это стало возможным благодаря византийскому писателю VI века Тимофею из Газы, посвятившему целую книгу животному миру Индии. О его работе современному читателю известно только в арабском отголоске. Вышеупомянутый Тимофей, конечно, бывал в Индии не чаще, чем его предшественники, не говоря уже о том, что ему когда-либо мог повстречаться единорог. Аль-Дамири, однако, добавил к информации об охоте на единорогов деталь, которую он нашел не в вышеупомянутых арабских источниках, а в арабском «Физиологе». Неудивительно, что ему пришлось придать сильно христианизированным объяснениям иную форму. Как же можно было заманить в ловушку единорога, который получил название harish? По словам аль-Дамири, для этого требовалась девственница или даже просто девушка; единорог бросался к ней на колени, желая, чтобы она накормила его, независимо от того, было ли у нее молоко. Через некоторое время, как сообщает наш зоолог, животное падало на землю, будто сильно опьянев от вина, и охотникам удавалось связать его без каких-либо сложностей. Самуил Бохарт понимал, что здесь речь шла о легенде, передаваемой на протяжении всего Средневековья. К тексту Бохарта аль-Дамири даже добавляет те полезные свойства животного, которые француз не включил в свой «Иерозоикон». Например, по его данным, кровь единорога служила отличным средством от боли в горле, а его тертые кости помогали остановить кровотечение из ран.
Дикая женщина с единорогом. Ксилография. Неизвестный художник. Ок. 1480–1520 гг.
Basel Historical Museum (по лицензии CC BY-SA 4.0)
Глава 2. Неукротимое и непорочное создание: единорог как религиозный символ
Большую часть своих знаний о мире христианское Средневековье черпало из древних источников, речь о которых шла в предыдущей главе. В частности, в области естествознания они копировались, дополнялись и становились частью объемных собраний. Поскольку в них подтверждалось существование единорога, средневековые ученые, среди которых были Исидор Севильский, Томас де Кантимпре и Альберт Великий, перенимали описания, найденные у Ктесия, Плиния и прочих, и использовали, не связывая их с конкретным животным, как это можно увидеть на примере Рабана Мавра. На протяжении Средневековья, пока шел процесс присвоения, на представления о дикости единорога и связанных с этим трудностях его поимки все больше влияла религия — и еще долго она будет определять наше видение единорога.
Дикая женщина с единорогом. Миниатюра из Нюрнбергской Библии. Неизвестный художник. 1483 г.
Forschungsbibliothek Gotha
Истоки этих идей лежат в библейском мифе о Сотворении мира. В христианском Средневековье[22] животные считались частью творения, поскольку, согласно Книге Бытия, вначале Бог создал все живое. Вот почему было распространено мнение, что виды, встречающиеся на страницах энциклопедий, тоже являются частью истории спасения: наряду с волком, ягненком и львом в раю обитает и единорог, в чем можно убедиться, найдя его на многочисленных иллюстрациях.
Ноев ковчег. Гравюра Тобиаса Штиммера. 1576 г.
Universitätsbibliothek Basel
Раз единороги существуют, значит, они выжили в Потопе, то есть Ной спас их вместе с другими животными. Именно поэтому их можно найти на изображениях Ноева ковчега вплоть до наших дней. В иллюстрированном Священном Писании Тобиаса Штиммера, напечатанном в Базеле в 1578 году, мы видим, как животные заходят в ковчег. Особенно поражает драматизм и динамичность этой картины. Небо заполнено птицами, Ной с сыновьями руководят упорядоченно шествующими животным. Люди изображены совсем крошечными в левом верхнем углу на заднем плане — Ной оборачивается на них, стоя на ковчеге, чтобы напутствовать застывшую толпу, в то время как передний план кишит животными. В нижнем правом углу выделяется пара единорогов, которые кажутся менее дисциплинированными, чем, например, послушно выстроившиеся львы. Единорог на заднем плане окунает свой рог в воду. Другой тянется рогом к небу. Здесь художник обращается к христианской символике видения природы, о чем и пойдет речь в этой главе. Мы еще вернемся к этому, но уже сейчас можно утверждать, что в XVI веке по-прежнему верили в существование единорогов и считали их частью Сотворения мира.
22
Имеется в виду период 500–1500 н. э., когда в Западной Европе были повсеместно распространены христианство и латынь.