Как только Эйс узнал, что случилось с Джонатаном, он сбежал от Пайпер и даже не разговаривал с ней. Эйкен будто из солидарности делал то же самое, но, как быстро все поняли, на самом деле он прятался от Марселин. К счастью, он, в отличие от Эйса, тихо сидел в своей комнате последние пару часов, а до этого вместе с тенями лихорадочно прятал осколки нескольких ваз вместе с Эйсом, которые последний разбил в галерее в приступи ярости. Стефан предпочёл не говорить, что прекрасно видел, как Эйс едва сумел поднять самую большую вазу и скорее швырнул её себе под ноги, чем об стену, как планировал изначально.
А ведь они даже не были в Диких Землях, не знали, какой ужас там творился, пока демоны разрывали пространство и ломились в города, убивая всех, кто встречался им на пути. Но новость о смерти Джонатана сломала Эйса всего несколькими словами, ранила так глубоко, что он был готов и дальше ломать всё, до чего дотянулся бы. Стефан не удивился бы, если бы Эйс даже начал резать картины мечом.
С момента, как Райкер явился к ним, прошло пару недель, не больше, но случилось так много, что хватило бы на жизни вперёд. Стефан не знал и половины того, чем в это время занималась коалиция, однако был уверен, что потрясений и неожиданных открытый у её членов было не меньше. Возможно, даже больше, как и боли.
Они все слишком устали, чтобы продолжать не то что сражаться, просто существовать. Устали даже те, в ком всегда было больше сил. Устали до такой степени, что меч, нависший над их головами, не хотелось даже останавливать. Плохие новости сыпались одна за другой, сбивали с ног и хоронили под собой, не давая даже шанса на спасение.
Должно быть, это и впрямь судьба сигридцев — вечно бежать от кошмара, преследующего их из мира в мир, и никогда не ощущать безопасности и свободы.
Может, поэтому Стефан практически не реагировал, когда Клаудия начала пересказывать собрание. Что-то ей объяснил Фортинбрас, что-то — мёртвые за его спиной, но говорила ведьма так, будто лично присутствовала на собрании, всё видела, слышала и запомнила. Пайпер не вмешивалась. Вся будто сдулась, пялилась в одну точку перед собой, пока, наконец, не ушла, сказав, что проверит Кита.
Стефан напомнил ей, что возле него постоянно будут два мага, а ещё Николас с Фортинбрасом, чья магия могла помочь, но Пайпер никак не ответила. Вышла, совсем тихо закрыв дверь. Стефан даже не услышал её шагов или дыхания.
Он и Клаудию больше не слышал.
Только тревожные мысли о безопасности и свободе, которая был им недоступна.
***
— Вау! — восхищённо выдала Стелла, откусив огромный кусок от сэндвича. — Хороший удар.
Энцелад вздрогнул, повернулся и окинул её непонимающим взглядом.
— Хорошо врезал стене, — уточнила Стелла, кивнув на место, в которое Энцелад секундой ранее ударил. Узорчатые обои порвались, стена пошла трещинами. Картина, висевшая рядом, покосилась. На костяшках пальцев Энцелада осталась кровь, которую он небрежно стряхнул.
— Иди куда шла.
— Так я никуда и не шла. Будешь? — спросила Стелла, протянув ему второй сэндвич.
— Ты издеваешься надо мной? — со вздохом уточнил Энцелад.
— Почему? Здесь ветчина, бекон, ещё какое-то мясо…
— Ты ограбила кухню?
— Господин Одовак приготовил, когда я узнал, что я хочу есть. С ужина мало что осталось, так что довольствуюсь, чем есть. Так будешь?
— Нет.
Стелла передразнила его, понизив голос, и с наслаждением проглотила остаток первого сэндвича, после чего сразу же приступила ко второму.
— Что случилось? — старательно жуя, спросила она.
— Тебя не касается.
— Неправда.
— Правда. Проваливай, пока я добрый.
— Кого ты обманываешь? Ты злой. Добрым ты был, когда переспал с Клаудией, я же знаю. Она очень хороша в постели, так что ты тогда улыбался, как идиот.
Впервые за время знакомства с ним Стелла заметила, как он растерялся. Даже краска прилила к лицу, что казалось совсем уж странным.
— Что за ересь? — проворчал он, сложив руки на поясе.
Стелла помедлила с ответом: проследила, как под обтягивающей кофтой с длинными рукавами напряглись мышцы рук и груди, отметила, как высок и сложен Энцелад. Настоящий рыцарь, не иначе. Неудивительно, что Клаудия говорила, что он был неплох — с таким-то телом.