И на воле и в неволе молодые гиббоны любят много и весело играть. В некоторых зоопарках они жили по 30 лет. Холода переносят легко, даже при морозе в 15 градусов часами резвятся под открытым небом: хорошо согревает густая шерсть. Гиббоны (и некоторые молодые лангуры) нередко играют в «кошки-мышки»: бродят по клетке с закрытыми глазами, ловят удирающих товарищей и лишь тогда откроют глаза, когда кого-нибудь поймают. Легко заводят дружбу с другими зверями. Один гиббон неразлучен был с собакой боксером, другой — с золотистым хомячком.
В лесах молодежь тоже резвится большую часть дня, даже когда взрослые спят или лениво греются на солнце.
А распорядок дня взрослых гиббонов приблизительно такой (узнал о нем зоолог Карпентер, с часами в руках наблюдая за белоруким гиббоном в Таиланде):
5.30 — 6.30 — гиббон просыпался
6.00 — 8 00 — криком оповещал окрестности о границах своих владений, затем занимался туалетом и утренней зарядкой; прыжки с ветки на ветку
8.00 — 9.00 — гиббон отправился в «столовую»: на деревья, на которых ел плоды
9.00–11.00 — завтрак (он же и обед!)
11.00–11.30 — путь к месту послеобеденного отдыха
11.30–15.00 — послеобеденный отдых, почти никаких движений, потом чистка шерсти
15.00–17.00 — ужин на новом месте (не там, где был завтрак)
17.00–18.00 — путь к месту сна
18 00 — и до захода солнца — приготовление ко сну
18 30 — 5.30 — сон.
Райская жизнь! Если б только не люди с ружьями, леопарды, харзы, питоны и хищные лесные птицы, которые в нирвану жизни гиббонов вносят страх и гибель.
Человекообразные обезьяны
Человекообразные обезьяны (орангутан, шимпанзе и горилла) — кровные наши родственники в прямом смысле слова. Еще недавно кровь этих обезьян не умели отличить от человеческой. Здесь те же группы крови, почти те же белки плазмы. Орангутан несколько раньше уклонился в своем развитии от наших общих с человекообразными обезьянами предков. В последнее время установили, что ближе всего нам по крови гориллы и шимпанзе, а из них — карликовый шимпанзе, или бонобо. Его кровь можно переливать человеку (с соответствующей группой) без всякой предварительной обработки. Кровь других шимпанзе и гориллы — только после удаления некоторых антител.
Британский исследователь Артур Кейт, выбрав для сравнения 1065 разных анатомических признаков, подсчитал, что общих с человеком их больше всего у гориллы — 385, у шимпанзе — 369, у орангутана — 359, у гиббонов — 117, у других обезьян в среднем — 113. Чисто человеческих — 312.
Все человекообразные обезьяны (и гиббоны тоже) бесхвосты, как и человек. Мозг большой и развитый, но в среднем вдвое менее объемистый, чем у человека: 685 кубических сантиметров (у человека — 1200–1500). Но у наших недавних предков мозг был меньше: 450–900 «кубиков».
Бесспорно, человекообразные обезьяны — самые умные из животных. Они легко дрессируются, и обучить их можно очень многому. Отпирать и запирать двери ключом, складывать пирамидой ящики, чтобы достать лакомые фрукты под потолком, работать рубанком и пилой, рисовать карандашом и красками, приносить предметы, названные человеком, различать монеты разного достоинства и опускать их в автомат, чтобы получить нужное: скажем, за одну монету автомат выдает банан, за другую — виноград. И обезьяны не путают жетоны и деньги, когда хотят получить желаемое лакомство. Даже управлять трактором их можно научить!
Некоторые слова шимпанзе произносит отчетливо и со смыслом. Но не все звуки человеческой речи даются им легко. Возможно, трудность в обучении обезьян человеческой речи в том, что мы говорим выдыхая, а обезьяны норовят произносить слова при вдохе, как разные «уханья» и другие звуки собственного «языка».
«Орангут» — малайское слово… Его принято писать через черточку, оно составлено из двух малайских слов: оранг — что означает «человек» и утан — «лесной». Широко распространенное неверное написание «орангутанг» отдает не столько невежеством, сколько невежливостью, ведь это слово означает по-малайски «должник». Но даже самый бессовестный бухгалтер от современной биологии не смог бы доказать, что орангутаны перед кем-то в долгу» (Барбара Харриссон).
Орангутаны живут только в тропических лесах Калимантана и Суматры. Как полагают супруги Харриссон — немногие из тех (если не единственные), кто изучал жизнь орангутанов на воле, — в 1961 году на Калимантане и Суматре осталось лишь около пяти тысяч этих обезьян. Теперь, пожалуй, вдвое меньше. В Сараваке, например (на севере Калимантана), на восьми тысячах квадратных километров живет меньше тысячи орангутанов. На 1972 год цифры такие: всего орангутанов сохранилось на воле не более пяти тысяч, из них — около двух тысяч в Сабахе, примерно тысяча на Калимантане и Суматре и семьсот — в Сараваке. Зоопарки платят большие деньги за орангутанов. Несмотря на запрет властей на бесконтрольный лов и вывоз этих обезьян, торговля идет в основном через контрабандистов. Ловят молодых орангутанов, но, чтобы поймать их, надо убить мать.