Моя рука сработала на чистом инстинкте, опередив мысль. Резкий, порывистый взмах — и раздался оглушительный хлопок пощёчины. Это не было обдуманным решением; это был физический выброс всей накопившейся боли, гнева и этого жгучего, унизительного разочарования.
Ладонь онемела от удара, заставив похолодеть кончики пальцев. А Марк Викторович замер. Не просто отпрянул — а словно завис. Не оглядываясь, не дав ни секунды на оправдания или насмешку, я развернулась и пошла прочь, заставляя ноги двигаться быстрее, сквозь толпу, к выходу.
Главное — уйти. Чтобы он не увидел, как слёзы, которые уже подступили комом к горлу, прорываются наружу. Не от боли. И не от обиды. А от краха всех тех иллюзий, что только что разбились о его снисходительную ухмылку.
Я вырвалась из клуба, словно спасаясь от пожара, не забыв при этом резко и сильно дёрнуть свою куртку с вешалки у входа. Холодный, резкий и пронизывающий ноябрьский воздух ударил в лицо – словно реальность, которая не щадит. Первый снег, не долетавший до земли, таял на моих руках и щеках, как и вся надежда внутри. Накинув на плечи куртку, я бросилась прочь от этого праздника, обернувшегося кошмаром.
На выходе я слепо рванула вперёд и с размаху врезалась в кого-то твёрдого и массивного. Моё лицо на мгновение уткнулось в грубую ткань куртки, а в ноздри ударил терпкий запах табака и морозного воздуха.
— Простите… — быстро проговорила я, даже не поднимая глаз, и отскочила, пытаясь обойти высокую тёмную фигуру, загораживающую путь. Но не успела я отойти и на несколько шагов, как в спину ударило моё имя.
— Вероника!
Я обернулась. Его тень, тяжёлая и нависающая, надвигалась ко мне. Сердце бешено стучало, но, когда по мере приближения силуэт становился более узнаваемым, я выдохнула.
— Ты в порядке? — спросил Глеб, быстро подходя ко мне.
Я хотела кивнуть, но слова застряли в горле. Внутри всё ещё бушевал шторм.
— Давай я тебя провожу, — предложил Глеб, осторожно беря меня за руку.
— Не нужно. Останься с Лилей, нехорошо так бросать девушку, — ответила я, стирая предательски хлынувшие слезы.
— Она справится, с ней Даниил и бутылка мартини. Эй… — он коснулся моей щеки, стирая влагу — то ли слезы, то ли тающий на пылающих на щеках снег. — Я все видел. Кто был этот мужчина?
Я переминалась с ноги на ногу, дрожа от холода. Мини-платье и тоненькая куртка, конечно же, не согревали.
— Это… — выдохнула я, умоляя всем своим взглядом. — Пожалуйста, не спрашивай, это не имеет значения.
Глеб бережно поправил воротник на моей куртке.
— Ладно, давай вызову тебе такси, а об этом мы потом поговорим, — заключил он, доставая телефон и нажимая на желтый значок.
Я выудила из кармана куртки зеркальце и принялась пальцами стирать размазавшуюся тушь под глазами. Я стояла спиной так, что отражение показывало крыльцо клуба, и увиденное заставило сердце замереть. Распахнув дверь, словно бросая вызов самой ноябрьской стуже, к нам несся Марк… теперь его отчество, определявшее его статус, казалось ненужным и лишним. Он, словно хищник, безошибочно выделивший жертву, надвигался на меня. Признаюсь, на мгновение стало по-настоящему страшно, но присутствие Глеба немного успокаивало.
— Я отвезу тебя, — словно не допуская возражений, заявил мой преподаватель, бросив на Глеба испепеляющий взгляд.
— Ты пьян, так что возвращайся к своим дружкам, — процедил Глеб, вставая передо мной, защищая, как щитом.
Марк возвышался над Глебом, подавляя своей мощью. Было очевидно, что один из них регулярно посещает спортзал, а другой – бегает разве что с бумагами между кабинетами. Разница была колоссальной. Глеб был выше меня всего на пару сантиметров, в то время как Марк на нашем фоне казался огромной, надвигающейся скалой, готовой поглотить и уничтожить нас обоих.
— Ты вообще не вмешивайся! — рявкнул преподаватель, и я, словно испуганная птица, выглянула из-за плеча Глеба. — Вероника…мне нужно с тобой поговорить, — прозвучало вкрадчиво, с мольбой, затаившейся в глубине глаз.
Я уже подалась вперед, но Глеб, властно сжав мою руку, остановил. Этот жест не ускользнул от пронзительного взгляда, напротив.
— Она не хочет.
Наши взгляды с Марком синхронно обратились к Глебу. Меня возмутила его самонадеянность: он, едва ли друг, уже решает мою судьбу. Я, конечно, благодарна за его поддержку, за попытку защиты, но, будем честны, в реальной схватке он проиграл бы этому накачанному мужчине.
— О чем? — уточнила я, выходя из-за спины Глеба и бросая вызов взглядом Марку. — О том, что вы придумали себе там что-то и играете со мной? О том, что с первого дня видели во мне лишь очередную фанатку? Или о том, как методично губите мою успеваемость, а заодно и жизнь?
Всё. Меня прорвало. Слова, словно лава из вулкана, вырывались наружу, опережая разум. Я так долго копила эту бурю внутри, и вот, наконец, час расплаты настал. Каждое слово летело в лицо обидчику, освобождая меня от груза многомесячной обиды.
— Пожалуйста… давай поговорим наедине, — промолвил Марк, медленно шагнув ко мне и протягивая руку.
— Нет! — Я отшатнулась, отбросив его руку, чувствуя, как подступают слезы. — Никогда! Я никогда не останусь с вами наедине, тем более после того, что вы сказали! Просто оставьте меня в покое! — Последняя фраза сорвалась на крик, полный отчаяния.
В этот момент к тротуару подкатило такси, и я, быстрым шагом направилась к нему и села в теплый салон. Машина рванула с места, а в голове, как удар молнии, всплыла забытая у бара сумочка. Но в ней, кроме помады и жвачки, не было ничего важного — все необходимое я носила в карманах куртки. Достав телефон, я написала Дане сообщение с просьбой забрать мой клатч, а сама, прильнув к окну, наблюдала в зеркале заднего вида за двумя мужчинами, провожающими меня взглядом.
Я сжала телефон в ладони, глядя, как огни города мелькают за окном такси. Всё это время я верила, что его строгий взгляд скрывает интерес, что его резкость — лишь маска, а редкие моменты, когда он будто смягчался, — знаки настоящего чувства. Но сегодня он развеял эту иллюзию одним предложением.
Эти слова прозвучали как приговор. Не признание, не страсть — снисхождение. Он видел во мне лишь наглую студентку, осмелившуюся перейти границы. А я? Я верила, что он другой. Что за его холодностью скрывается человек, способный на искренность. Как же я ошиблась. Нет, он не был тем, кем я его представляла. Не загадочным, не сложным, не тем, кто стоит моих переживаний. Просто мужчина с высокомерием во взгляде и презрением в голосе.
Я наделяла его глубиной, которой в нём не было, и принимала его молчание за тайну, а не за пустоту. Всё это было игрой моего воображения. Я обманывала себя, выдавая желаемое за действительное, придумывая оправдания его холодности и находя скрытый смысл в самых обычных словах. Это был обман, мой обман.
И самое горькое — что я сама позволила этому обману длиться так долго.
Глава 16
Марк
Я сидел за столом и все еще чувствовал, как на щеке пылает огненный отпечаток её маленькой ладони, словно клеймо. Утонув в гомоне друзей, я лишь рассеянно улыбался, прижимая руку к горящей коже.
— Да она тебя знатно приложила, все пять пальцев отпечатались, — расхохотался Ярик, и хохот подхватили остальные.
— Слишком юная, надеюсь, не твоя студентка? — с прищуром спросил Петр, откидываясь на спинку дивана.
— Моя, — ответил я, усмехаясь и смакуя данное слово.
— О-о-о-о, — протянулись слева дразнящие возгласы Дениса и Ярика, в то время как Петр молча смотрел на меня.
Я знал этот взгляд. Это было осуждение. Слишком явно всё читалось на лице лучшего друга, и его можно было понять. С какой стати студентка поднимет руку на преподавателя? Только если он систематически доводит ее до грани на регулярной основе, а не просто в порыве страсти. И да, у нас с Вероникой была своя история, тщательно оберегаемая от посторонних глаз, но теперь, видимо, придется ее открыть. Другая, более привычная для них тема, померкла в свете произошедшего, ведь я невольно перетянул все внимание на себя. Даже тот светловолосый парень, яростно защищавший мою студентку, сверлил меня недобрым взглядом из-за барной стойки, но, к его разочарованию, он меня совершенно не интересовал.