— Ладно…
5
Очень уж нравится Лявоновне место, где Наташка живет. Прямо под боком у колхозных садов, у казенника. Сады и лес — на горе, а дом — под горой, у лога. Индюшкам и курам полная свобода. Гусям и уткам тоже раздолье: за огородами луг и речка. Хорошая пастьба для коровы и телка. От самых ворот по ложбине убегает в глубь садов и дальше к вековым дубравам ненаезженная, взявшаяся зеленью дорога. Заготовляй травы сколько хочешь — и вязанкой носи, и на тачанке вози. Топливо круглый год вольное. Под горку хворост легко стаскивать, а как снег выпадет, и вовсе хорошо: нагружай санки, они сами до дому добегут, да еще и тебя довезут. Дочка всегда приглашает: «Мама, поживи у меня!» Конечно, у Наташки хорошо. И если мать редко заглядывает к ней, то лишь из-за Ерки, из-за ее мужа. Характер у него неуживчивый, вспыльчивый. Правда, не его вина в этом: война и нервишки ему истрепала, и самого поизувечила — нога не сгинается, щека рватая.
Любуясь на взгорья в осенней позолоте, Лявоновна зябко ежится: холодная потуга из лога. Тут вечно вот так сквозит — летят из чащоб цветочные, грибные, всякие духовитые лесные запахи, с вечера наплывают туманы. Если верить дочке, эта потуга не во вред, от нее будто бы возле дома какой-то особый климат: в жаркое время, когда у соседей духота, здесь прохладно, а когда по осени соседские огороды заморозки бьют, у Наташки не страдает ни одно растение, отчего у нее и огурцы свежие водятся допоздна и помидоры, и каждый год вызревают дыни и арбузы, большие и сладкие, каких здесь ни у кого не бывает.
Лявоновна подходит ко двору, пробует открыть калитку, она не поддается. В щелку видно, что изнутри накинут крючок. Так у них бывает закрыто, когда никого нет дома. Надо просунуть руку сверху калитки — вот и все хитрости. Как открыла калитку, сразу увидела, что в своих предположениях не обманулась: на хате замок. Глянула на огород, там никого. Минуты две постояла в раздумье, тут с улицы донеслись мужские голоса, в калитку входит Ерка.
— Здорово, зятек!
— Здорово, бабка.!
Этот иначе никогда ее и не зовет. Бабка да бабка. Если уж язык не поворачивается мамой-то звать, то хотя бы по отчеству кликал, как все.
У Ерки и вошедших за ним двух мужчин за плечами ружья, брюки и сапоги вывожены в грязи.
— Чи охотничали?
— Не твоего ума дело, бабка!..
Зять еще что-то пробурчал, совсем непонятное, приятели засмеялись и стали чистить сапоги о ступени крыльца.
— А где Наташка?
— В район послали на какое-то совещание.
— Что это ее гоняет председатель почем зря?
— Пусть гоняет, ничего ей не сделается.
— Когда же приедет?
— А я почем знаю!
— Что Сашка-то пишет?
— Ха! А что писать солдату? Служу, жив-здоров, шлите денег…
Сам посмеивается, и те двое — тоже. Одного-то Лявоновна знает — Еркин друг закадычный, еще с детских лет, Пашка, шароваристый, крепкий мужичака, напарник во всех его затеях, пуще всего на охоте. Второй помоложе, высокий, насмешливый, форсистый — видимо, в городе живет, в отпуск приехал. Приятели его называют: Ваник. Все трое чем-то радостно возбуждены, но, кажется, не выпивши.
— Вот ключ, бабка, отпирай!..
Мужики ружья оставляют в сенцах и, войдя в хату, закуривают.
— Что ж, братва, сделана лишь половина дела, — озабоченно говорит Ерка. — Как дальше-то?
— Стемнеет, все обстряпаем! — Ванику, видать, все нипочем.
— Тьфу! Опять он за свое! — взрывается Пашка. — Я же сказал: вечером мне нельзя, гостей провожаю.
— Тогда надо было меня слушаться. Принесли бы!
— Это белым-то днем! Шевели мозгой, малый!
— Ну что ж, все обтяпаем по утрянке.
— А ежели лесник обнаружит?
— Пригрозим!.. Он и пару не пустит.
— Какой ты шустрый!.. До утра и собаки пронюхают, как прошлый раз. Чего там спорить. Куда ни кинь, все клин. Так будем брать в дело Жорика или нет?
Ерка кивает, Ваник морщится, но молчит.
— Тогда пошли!..
Как ни пытается вникнуть в их разговор Лявоновна, все без толку: сам леший не поймет, какая у них задача. В сенцах дружки задерживаются, оттуда слышно:
— А куда привезем? Может, к тебе?
— У меня же гости из Краснодара!.. И к Ванику нельзя. К его братишкам вся пацанва с улицы бегает. Лучше к тебе. Федоровны нет, никто не заглянет. А теща твоя, чай, не болтливая?
— Бабка что надо: и нашла — молчит, и потеряла — молчит.
— Ха! Вот и хорошо!..
Через час-полтора вся компания прикатывает на легковой машине, брезентовом «газике». Поругиваясь и пыхтя, они затаскивают что-то тяжелое в сенцы — один раз да второй. Ерка, открыв дверь и не переступая порога, приказывает Лявоновне: