Что-то здесь было нечисто.
По закону оборотней, если один альфа убивает второго, то он может претендовать на земли и общину умершего альфы, заявив на неё права. Если же он хочет сделать это целенаправленно, то драка до последней сломанной кости происходит на территории одного из оборотней.
Тут Виктор предложил сам нейтралитет, да еще разговор тет-а-тет. Словно он не хотел свидетелей. Или так уверен в своей силе?
Обычно сдержанный в своих эмоциях отец внезапно перешел на крик, но Виктор легко перекрывал всё своим беззаботным смехом. Он и не собирался идти на компромисс или прекращать свои дела на нашей земле. Словно он своим поведением специально выводил отца.
И у него это получилось.
Они одновременно обратились, приняв облик своих волков, но Виктор нападать не спешил, в отличие от отца. С рыком и раскрытой пастью он кинулся на врага, собираюсь пронзить клыками шею, задевая парочку артерий. Но, оказавшись рядом с Виктором, отец вдруг жалобно заскулил, закрыв пасть, и повел морду вниз, мотая её из стороны в сторону. Замах когтистой лапой и тот же результат – она безвольно рухнула на землю. Стоило им оказаться на расстоянии чуть больше метра друг от друга, как отец снова со своей прытью кидался в бой, но безуспешно.
Какая-то неведомая сила препятствовала добраться до Виктора. Словно он был неуязвим.
Черный волк горделиво, всем видом насмехаясь, обошел вокруг ничего не понимающего отца и с резким выпадом вонзил свои клыки в шею. Гортанный рев, полный боли, вырвался из пасти бурого волка, и я тут же был готов кинуться ему на помощь, уже приготовившись к прыжку.
Но тут почувствовал, как конечности скрутило невидимыми путами, приковывая меня к земле.
Отец знал, что я здесь.
Именно его альфа-сила сейчас сдерживала моего волка, приказывая оставаться на месте.
Тем временем Виктор наносил новые увечья, разрывая сухожилия своими зубами.
Я рвался из-за всех сил, пытаясь вырваться из оков и кинуться на Виктора, но мог только лежать на холодной земле тряпичной куклой и наблюдать сквозь кусты, как моего отца буквально грызут за живо.
Рев зверя превращался в протяжный жалобный скулеж. От этого звука скручивало все внутри, что хотелось закрыть уши или глаза, чтобы не видеть этого. Но тело парализовало больше, и не получалось даже моргать. Отец отдавал всю свою силу на то, чтобы сдержать рвущегося на помощь сына и скрыть его присутствие, дабы его не постигла та же учесть.
Стойкий металлический запах крови пропитал собою землю и местность на несколько миль. От этого начинало тошнить. Комок из желчи встал где-то посреди горла и так не мог вырваться наружу.
Отец больше не мог поддерживать трансформацию оборотня и принял вид человека, так и оставшись лежать на траве.
Виктору доставляло это удовольствие. Он растягивал его неминуемую смерть, обдумывая каждый свой следующий шаг, каждый укус. В ушах зазвенел крик отца, когда рука изогнулась, а кожа, не выдержав напора сломанной кости, разошлась по швам, словно легкая ткань.
Он принялся ломать ему кости.
И не останавливался, пока не прошелся по каждому позвонку, наслаждаясь уже не криками, а слезами отца. Почти безмолвными, потому что сил кричать уже не было, и сердце еле билось.
Его он оставил напоследок.
Виктор присел перед головой отца, приняв человеческий вид. Макнув указательный палец в кровавое месиво в боку, он смачно облизнул его.
Я внезапно почувствовал легкость в теле. Оковы спали, и вместе с ними сердце папы перестало биться.
***
После моего рассказала повисло молчание. Но тишина не нагнетала, не давила. Она дарила некое освобождение, которым хотелось насладиться. Хотя бы немного.
Конечно, я умышленно упустил многие детали, например, о том, что фактически видел печень отца и как нес нечто на руках, лишь отдаленное, напоминающее человеческое тело, до своего клана. Ей это было знать ни к чему. Пусть хотя бы её не мучают кошмары.
Я перевёл взгляд на Мелоди и на мгновенье оторопел. Еë нижняя губа подрагивала, а в глазах стояли скопившиеся слезы.
— Моя фамилия Бейлиш. Виктор Бейлиш мой отец.