Андрей даже поперхнулся. Достал мобильник и написал ей сообщение.
«Привет, Настя! Это Андрей. Я заеду за тобой в шесть?»
Прочла. И нет ответа. Он с досадой провел по волосам рукой. Ну вашу ж мать! Напиши ты хоть что-нибудь…
«Привет. Буду ждать», — брякнула эсэмэска.
Его губы дрогнули в улыбке: есть контакт!
Он вбил в поисковик «Рецепт коктейля «Секс на пляже»» и начал старательно изучать ингредиенты.
В дверь постучали. Шумно выдохнув, Шувалов закрыл вкладку с рецептом коктейля, отогнал подальше мысли (вот зацепило-то!) и, прочистив горло, громко произнес:
— Войдите!
На пороге показался охранник.
— Андрей Георгиевич, подскажите, Анастасия Аркадьевна Поливанова является вашей родственницей?
— Кхм… да. Это моя мать. А что случилось?
— Она требует, чтобы ее к вам пропустили, а у нас не положено пропускать гражданских без предварительной записи.
— Твою ж… — выдохнул Шувалов. Он вспомнил, что заблокировал мать в телефоне еще накануне, когда она донимала его звонками, да так и не разблокировал: руки не дошли. Это же надо — на работу к нему решила прийти! Нет от нее никакого спасения!
Покинув кабинет, Шувалов отправился вместе с охранником на первый этаж.
Мать стояла у входа. Красивая и обиженная, в длинной шубе из соболя, в сапожках на каблучках, с распущенными светлыми волосами, она гордо возвышалась над сугробами и была похожа на Снежную Королеву. Его мама была той еще актрисой, особенно в жизни. Любила потрепать нервы, выкинуть что-то эдакое, от чего на голове волосы начинали шевелиться. А уж что говорить о ее любовниках…
— Ну надо же! Охрану надо на уши ставить, чтобы ты вспомнил о матери? — подбоченившись, обиженно ухмыльнулась она.
— Мама, ты зачем пришла? Кто тебя сюда пропустит?! — наступал на нее Шувалов, чувствуя, как закипает.
— И тебе привет, Андрюша! Ну как это называется, скажи на милость?! Я же твоя мать. Я паспорт охране на входе показала, но меня все равно не пустили. Сказали, ты слишком важная птица. Это для родной-то матери! — И она с укором взглянула на охранника. Тот втянул голову в плечи и нырнул обратно в здание, чтобы не попасть под раздачу.
— И зачем ты здесь? — скрестив руки на груди, полыхнул взглядом Шувалов.
— Андрей, нам надо поговорить. Очень серьезно поговорить.
— О чем?! Мы же вчера виделись!
Мать нахмурилась.
— Сегодня утром мне звонил твой отец.
Шувалов ощутил, как по спине прокатилась колючая волна. Ненависть, обида, отчаяние — этот терпкий коктейль мучил его еще со школы, когда отец отвернулся, выбрав своим любимчиком ублюдка Никиту. За что?! Почему?! Чем он, Андрей, хуже?! Эти вопросы пылали огнем в его разбитом сердце, и он не нашел ответа на них даже сейчас, тринадцать лет спустя. Может, и профессию такую выбрал, чтобы добиваться справедливости для других, раз уж ему самому не выпало счастья оказаться на одной ступени с подонком, которому отец отдал все.
— А мне до этого какое дело? — холодно поинтересовался Андрей.
— У него в воскресенье юбилей. Он хочет, чтобы мы с тобой пришли. У него к тебе какой-то серьезный разговор.
— Мне плевать! Ни на какой юбилей я не пойду. Все, мам, давай, меня работа ждет!
Резко развернувшись на каблуках, он уже сделал шаг в сторону входа в здание прокуратуры, как мать произнесла:
— Андрей, это серьезно! Твой отец очень влиятельный человек, ты же знаешь. Ты можешь оказаться очень даже богатым наследником. Если он попросил нас с тобой прийти, значит, надо уважить его просьбу. Ради наследства, Андрюша.
— Читай по губам, мамочка: мне пле-ва-ть!
— Это касается и твоего сводного брата!
— У меня нет брата! Нет, запомни это! Я не позволю втоптать в грязь мою честь! А на жизнь я и сам заработаю! От предателей мне ничего не нужно!
Взбежав по ступеням, он громко хлопнул крепкой дубовой дверью и, не дожидаясь лифта, стремительно зашагал наверх по лестнице.
Оказавшись в своем кабинете, Андрей почувствовал, как его захлестывает темная волна боли. Эта боль годами гналась за ним по пятам, поджидала, затаившись в тайных закоулках его души, а потом безжалостно била наотмашь, не давая ни единого шанса на отпор. Признав его сводного брата, отец поставил грязное клеймо на безупречной репутации, над которой Андрей работал не один год. Он даже не мог уловить, от чего его самолюбие пострадало больше — от того, что отец предал его, своего первого сына, или от того, что мать униженно просит пойти с ней на отцовский юбилей исключительно потому, что папа важный человек и там маячит наследство. Привилегии, которых Андрея лишили, заменив его другим сыном.