— Хватит! — резко приказал Толберт. — Здесь дамы.
Марк и Кайл торопливо пробормотали извинения смущенным девушкам, но Люсьен не обратил на это никакого внимания. В горле у него застрял комок, и холодный пот выступил на теле. Он вытер влажные ладони о панталоны и беспокойно заходил взад-вперед, стараясь собраться с мыслями.
Клод Барду, французский агент, известный под кличкой Тритон, был шпионом высшей категории и главным человеком Фуше, его тайным оружием. Между ним и Люсьеном произошел некий инцидент, о котором молодые люди, находившиеся в комнате, ничего не знали.
Кровавая история!
Люсьен никогда не рассказывал ни Деймиену, ни Кэслри, вообще ни одной живой душе о том, как его схватили и подвергли пыткам вражеские агенты полтора года назад, весной 1813 года. При побеге он убил всех людей Барду; теперь только два человека из живущих на земле знают о чудовищном испытании, через которое он прошел, — сам Барду, истязавший его, и Люсьен, вынесший все мучения.
Позднее он узнал, что Барду выполнил приказания Фуше не оставлять видимых следов пыток на его теле, однако этому животному удалось запечатлеть боль в глубинах его сознания. Люсьен считал, что он похоронил воспоминания, узнав о смерти Барду, но все мгновенно воскресло, кошмар вновь погрузил его в то дикое состояние, в котором он прожил последние дни перед побегом, точно загнанный зверь. Ненависть растекалась по жилам, как едкая кислота, как яд. «Ей-богу, Патрик, — мрачно думал Люсьен, — если этот французишка, этот ублюдок действительно жив, я отомщу за вас». Нет ничего неправдоподобного в том, что теперь Барду работает на американцев, размышлял Люсьен, потирая затылок и расхаживая по комнате в тревожном возбуждении. На побережье бывших колоний война бушевала с 1812 года. Дипломаты обеих сторон начали обсуждать эту проблему почти два года назад в голландском городе Генте, но достигли немногого. Сражения продолжались, равно как и блокада. Тем временем падение Наполеона оставило французских шпионов вроде Барду без работы, они не могли вернуться во Францию, где восстановленные на троне Бурбоны смотрели на них как на предателей, нежелательных лиц во всей победоносной союзной Европе.
Америка была, пожалуй, единственным местом, где разбросанные по свету шпионы Наполеона могли найти убежище, для настоящих же фанатиков вроде Барду это было место, куда они могли уехать, если жаждали бороться против британцев. Осажденная администрация президента Медисона, находящаяся в Вашингтоне — или в том, что осталось от новой американской столицы после того, как британские оккупационные войска сожгли ее почти дотла два месяца назад, — разумеется, с радостью встретит людей, подобных Барду.
Люсьен с мрачным видом повернулся к своим помощникам — когда он начал раздавать приказания, голос его походил на тихое рычание.
— Сначала мы должны удостовериться в этом. Кайл, ступайте в гостевой флигель и приведите ко мне Ролло Грина. Если среди американцев ходят какие-то слухи, он узнает, в чем дело. За деньги он все скажет.
— Ролло Грина уже нет — он уехал несколько часов назад. Я посмотрел в списке отъезжающих, — сообщил Роберт Дженкинз, ответственный за южный сектор.
Люсьен выругался. Умные агенты — точно осторожные уличные кошки, которых приходится выманивать оттуда, где они прячутся. Если они не хотят, чтобы их обнаружили, они могут растаять как дым. Это особенно относится к двойным агентам вроде Ролло Грина, которые живут, постоянно опасаясь мести со стороны тех, кого они продали.
— Хотите, мы попытаемся его догнать? Я думаю, он поехал по дороге на Бат, направляясь обратно в Лондон, — предложил Марк.
Люсьен долго обдумывал это предложение. — Давайте. Толберт, вы останетесь, и мы вместе допросим Леонидовича. А вы четверо поезжайте верхом, но если не найдете Ролло к тому времени, когда доберетесь до дороги в Уэльс, возвращайтесь в Ревелл-Корт. Это может быть уловкой.
— Уловкой? — недоуменно переспросил Марк.
— Вы можете считать себя непобедимыми, но если в дело замешан Барду, вы не должны пытаться завербовать его. Во всяком случае, мы устроим следующий прием через неделю, считая от сегодняшнего дня. Если вы не найдете Грина, я уверен, что он вернется. Пока же мы выжмем наши собственные источники информации касательно предполагаемого воскрешения Барду. Идите.
Отпустив также и девушек, Люсьен послал Толберта найти Леонидовича, после чего остался ждать в своем наблюдательном пункте наедине со своими демонами. Клод Барду, будь он трижды проклят!
Вид у него был растерянный. Он тяжело вздохнул и сел в ожидании, когда Толберт приведет Леонидовича. Опершись локтем о грубый деревянный стол, он прижал к глазам кончики пальцев. Господи, как ему хочется забыть о том, что произошло тогда, но стоит закрыть глаза, как Он видит подвал, где его держали в темноте и одиночестве несколько недель, голодного и избитого. Люсьен все еще ощущал вкус крови во рту — последствия самой изобретательной пытки Барду, когда его связали ремнем и вытащили два коренных зуба, чтобы наказать за отказ говорить. Но физическая боль — ничто в сравнении со стыдом, который он испытывал от сознания, что Барду удалось, в конце концов, вытянуть из него одно имя — Патрик Келли.
Люсьен содрогнулся от мучительного стыда. Отец посвятил Люсьена в тонкости дипломатии, однако именно Келли, ирландец с отважной душой, научил его практическим умениям разведчика. Доведенный пытками до безумия, крича в полусознательном состоянии, Люсьен, в конце концов, выдал местонахождение Келли. Когда ему удалось сбежать из тюремной дыры, было уже поздно предупреждать ирландца, что его ищут французы. Келли исчез. Больше Люсьен не видел его и ничего о нем не слышал.
— Милорд?
Он в изнеможении открыл глаза, но попытался скрыть это, когда обернулся через плечо с вопрошающим видом. Лили, самая красивая из нанятых им куртизанок, прислонилась к стене в призывной позе.
— Вам что-нибудь нужно? — сухо осведомился Люсьен.
— У вас обеспокоенный вид. Я подумала, что вам, наверное, нужно общество. — Лили, гипнотизируя его взглядом сирены, пробежала пальцами по оборчатому вырезу своего платья.
Отойдя от стены, она с томным видом направилась к Люсьену.
Его взгляд скользнул по ней, во взгляде этом был голод настолько глубокий, что насытить его такие, как она, были не в состоянии.
— Лили, соблазнительница вы эдакая, — проговорил он заученным праздным тоном, — вы же знаете, что я не смешиваю дело с развлечением.
Люсьен напрягся, когда она положила руки ему на плечи и обошла вокруг его стула. Он вгляделся в ее лицо; Люцифер был в опасном настроении.
Она обвила его шею руками.
— Как вы всегда говорите, милорд, правила существуют для того, чтобы их нарушали!
— Но не мои правила, крошка.
— Что бы там ни случилось, я могу сделать так, что вам полегчает. Все, что от вас требуется, — это лечь и позволить мне ублажать вас. Возьмите меня к себе в постель, когда покончите с делами. — Она поцеловала его в щеку и прошептала: — Это будет бесплатно.
И она принялась целовать его в шею и ласкать, а он сидел равнодушный, как камень. Потом Люсьен закрыл глаза. Дрожь вожделения пробежала по его телу, но в голове у него была только Элис Монтегю. «Вот что такое любовь, Люсьен. Вот что она делает!» «Господи, ну кто говорит о любви в наше время или хотя бы верит в нее?» — подумал он, в то время как запах шлюхи наполнял его ноздри — мускусный аромат пота, перебиваемый тошнотворно-сладкими духами. Люсьен прекрасно понимал, как можно уронить свое достоинство просто для того, чтобы оказаться в чьих-то объятиях на всю ночь, но он не хотел алкать того, чего не существует. Любовь — это для поэтов, а надежда — для дураков. Когда Лили стала с профессиональным умением ласкать его поверх панталон, тело отозвалось мгновенно, но ум пребывал в отчаянии. «Боже, помоги мне», — подумал Люсьен, погружаясь в очевидную пустоту бессмысленного обряда. Больше он не мог этого выносить. Схватив куртизанку под мышки, он оттолкнул от себя ее руки и отстранился. Потом встал со стула и отошел к окну с красными стеклами, повернувшись к Лили спиной.