Добравшись через трое бессонных суток до стойбища Наху Байана, Тэмуджин предложил Боорчу взять за помощь несколько спасенных коней, но тот отказался. Столь же бескорыстным оказался Наху Байан. Он даже разрешил сыну присоединиться к Тэмуджину и стать его нухуром, т.е. дружинником. Пока же он снабдил гостя на дорогу бараниной и кумысом. Тэмуджин спокойно достиг кочевья Борджигинов, где его мать и братья извелись от беспокойства; ведь Тэмуджин отсутствовал целых две недели – 14-15 дней. Боорчу приехал к Тэмуджину на службу немного времени спустя.
Этот эпизод излагался в литературе неоднократно и гораздо более подробно, с воспроизведением диалогов, которые, в свою очередь, были плодом литературной фантазии автора «Тайной истории». Но вне поля зрения комментаторов остались некоторые обстоятельства, на которые, при нашем подходе, следует обратить внимание.
В источнике не названо племя грабителей, хотя невозможно, чтобы оно было Тэмуджину неизвестно. Кочевье конокрадов отстояло от становища Борджигинов на семь дней пути. Это слишком далеко для случайного вора. Видимо, здесь была целенаправленная акция, но кого? По источнику, Боорчу бросился, помогать Тэмуджину только под обаянием его личности. Это допустимо, но странно, что старый Наху Байан проявил такое бескорыстное участие и отпустил единственного сына в услужение; случайному знакомому. Тут что-то не так.
Напрашивается мысль, что личные качества Тэмуджина вызвавшие ненависть тайджиутов, были известны и представителям других родов. Боорчу принадлежал к племени арулат, считавшимся одним из коренных монгольских племен. Арулаты происходили от младшего сына Хайду и, таким образом, были в родстве с тайджиутами и Борджигинами (Сокровенное сказание. § 47; Сборник летописей. I, I, с. 78). Эта родословная дала Б.Я. Владимирцову возможность зачислить Боорчу в разряд «аристократов»[50]. Однако в перечислении активно действовавших в XII в. племен раздела нируд арулатов нет. Они упоминаются только в числе родственных родовых подразделений племени урут (Сборник летописей. I, I, с. 184). Поэтому можно предположить, что древность происхождения не была показателем процветания; скорее наоборот.
Предположение переходит в уверенность при описании становища Наху Байана: он живет одиноко, аилом, а не куренем. Значит, это один из «людей длинной воли», что куда больше определяет его вкусы и симпатии, нежели туманная генеалогия. Для людей, предоставленных самим себе, знатное происхождение может быть обузой, но никак не подспорьем. Общность судьбы арулатов и борджигинов была очевидна. Видимо именно это толкнуло их потомков друг к другу, тем более, что Тэмуджин стал известен в Великой степи.
А теперь посмотрим на безымянных врагов Тэмуджина – конокрадов. Они живут куренем – значит, это большое, организованное племя. Они хорошо одеты: красный халат – не овчина, его надо купить. Но доблесть их относительна. Как только, они увидели, что в них может попасть стрела – они отстали и прекратили погоню, несмотря на численное превосходство. Либо они не были лично заинтересованы в сохранении украденных коней, либо просто трусоваты; а скорее и то, и другое. Главное же, что второе столкновение подобно первому: родоплеменная организация выступает против «людей длинной воли», причем последние только защищаются. Но до какой же степени можно обороняться? Рано или поздно придется перейти в наступление.
Что же касается неназванности грабителей, то здесь вина автора «Тайной истории». Умолчание, несомненно, не случайно. Скорее всего, это были его родные или очень к нему близкие. Поэтому он решил предать их имя забвению, дабы обеспечить их потомкам покой. Но если так, то это было коренное монгольское племя, ибо иноплеменников автор источника не щадит.
Выходит, что внутренняя борьба раздирала монгольское общество, но партии создались не на основе богатства и бедности, или знатности и демократизма, а вследствие выделения «людей длинной воли» т.е. особей специфического психического склада или просто – пассионариев, выброшенных из жизни своими более удачливыми собратьями. Но если так, то именно такую коллизию следует именовать пассионарным толчком.
Первая жена
Следующим шагом Тэмуджина был его брак с нареченной невестой Борте. Когда жених приехал на берег Керулэна к хонкиратскому Дай-Сечену, тот удивился тому, что Тэмуджин еще жив, так как ненависть тайджиутов к нему получила широкую огласку. Но хонкираты были достаточно самостоятельны, чтобы не считаться с тайджиутами. Они были другой «иргэн», т.е. субэтнос монгольского этноса, столь же древний, и столь же сильный, как и тайджиуты[51]. А так как соперничество соседей – явление обычное, то Дай-Сечен еще и «обрадовался» (Сокровенное сказание. § 94). Обручение состоялось по всем правилам, мать невесты проводила ее в семью мужа и подарила ей соболью доху. А это и по тем временам была огромная ценность.
Вряд ли можно осуждать Тэмуджина за то, что он тут же отобрал у молодой жены эту доху и повез ее кераитскому хану Тогрулу в подарок. Тэмуджин знал психологию своих современников. Неблагодарность не была свойством монголов, но услуги, оказанные Тогрулу, успели забыться, а покровительство молодому отщепенцу было крайне необходимо. Расчет оказался правильным. Тогрул растрогался, вспомнил былую дружбу с Есугеем, обещал Тэмуджину собрать его рассеянный улус (Сокровенное сказание. § 96).
Поддержка и покровительство самого сильного хана Монголии сразу изменили положение Тэмуджина. К нему пришел старый кузнец из рода Урянхадай и привел сына в услужение. Это был второй нухур Тэмуджина, Джелмэ. Ему не пришлось пожалеть о поступке своего отца.
Но не только два поименованных нухура: Боорчу и Джэлмэ умножили число сторонников Тэмуджина, хоть автор «Тайной истории» больше никого не упомянул. За два года (1179-1180) сторонниками Тэмуджина стало около десяти тысяч воинов. Они не группировались вокруг его ставки, а жили в верховьях Онона[52], по-видимому, рассеянно, как подобало «людям длинной воли». Как только весть о милости кераитского хана к Тэмуджину распространилась по Великой степи, эти люди объявили себя сторонниками нищего царевича. Соболья доха окупилась сверх меры.
По сути дела, Тэмуджин не стал ни ханом, как Тогрул, ни вождем племени, каким был его отец, ни даже богатым человеком, потому что никто из новоявленных сторонников не был его данником, или слугой. Тэмуджин стал знаменем создававшейся, но еще не оформившейся партии, человеком, от которого ждали многого, но не давали ему ничего. Положение его стало еще более острым. И неприятности не замедлили последовать.
Степная вендетта
Обычно беда приходит неожиданно и не оттуда, откуда ее ждут. Тэмуджин и его родня летом 1180 г. ожидали нападения тайджиутов. Поэтому они откочевали с Онона к истокам Керулэна, подальше от своих недругов. Но это на пользу делу не пошло.
Однажды ранним утром, «когда начинает желтеть воздух» (Сокровенное сказание. § 98) Хоахчин, служанка матери Оэлун, услышала, как от конского топота дрожит земля. Решив, что это едут тайджиуты, она немедленно разбудила хозяев. Те подготовились встретить именно их; поймали девять лошадей, пасшихся неподалеку и сели: Оэлун с дочкой Темулун на одну лошадь, Тэмуджин на другую, затем Хасар, Хачиун, Тэмугэ, Бельгутай, Боорчу, Джэлмэ, а одну лошадь оставили заводной, так что Борте лошади не досталось.
Остановимся и подумаем, не слишком ли помыкал Тэмуджин молодой женой? И доху он у нее отнял; и во время набега врагов покинул, хорошо ли это? И если это было так, то почему именно Тэмуджин снискал в столь молодых годах преданность и симпатию одних, и зависть и ненависть других? В чем тут дело?
Напомнил, что Борджигины ждали набега тайджиутов, своих соплеменников, и, в какой-то мере, родичей. В те времена во время семейных стычек, женщине из чужого иргэна ничего не грозило. А Борте была хонкиратка по крови, на что факт замужества не влиял. Если бы нападавшие были тайджиутами, то Борте вместе со старой Хоахчин и матерья Бельгутая – Сочихэл пересидела бы набег в юрте, но напали не тайджиуты, а меркиты. Они проделали путь свыше 300 км[53], чтобы захватить Борджигинов врасплох, и своей цели почти достигли. Однако настороженность и привычка быть преследуемым сказалась ... и Борджигины скрылись на горе Бурхан, в лесистом Хэнтэе. Предусмотрительная Хоахчин решила, что, хотя тайджиуты Борте не убьют, но молодые воины для красивой женщины всегда опасны. Поэтому она спрятала Борте в крытом возке, запрягла в него пестрого быка и поехала к бору, темневшему на склонах долины с первыми лучами рассвета. Скакавшие ей навстречу воины расспросили Хоахчин, как проехать к юрте Тэмуджина и дома ли он? Удовлетворившись ответом, они ускакали.
50
Б.Я.Владимирцов. Общественный строй монголов…, стр. 77. Обратное мнение см. Г.Е.Грум–Гржимайло. Западная Монголия и Урянхайский край, П. Л., 1926, стр. 408.
52
Джамуха упоминает одну тьму из «людей анды». (С.А.Козин. Сокровенное сказание. М.-Л., 1941. § 106) Тогрул не был андой Джамухи, следовательно, имеется в виду Тэмуджин. В Алтан-Тобчи это упоминание опущено. Так как «люди анды» упомянуты без племенной принадлежности, то ясно, что это были отщепенцы, т.е. люди «длинной воли». Онон берет начало на восточных склонах Хэнтая, покрытых лесом; удобное укрытие для тех, кто вынужден прятаться.
53
От среднего течения Селенги до истоков Керулэна (восточный склон Хэнтэя) 300 км. по прямой. Но если учесть неизбежные изгибы дороги, то будет в полтора-два раза больше.