В свою очередь, промкооперация вела строжайший учет средств, выделяемых «Спартаку». В этом плане спортсмены, особенно на начальном этапе, пока внутри Общества не были созданы собственные производственные артели, полностью зависели от руководства промысловиков. Выражаясь языком современным – «сидели на финансовой игле» у кооператоров. Так что, в организационном плане общество «Спартак» внешне практически ничем не отличалось от своих коллег. То, что смог создать Николай Петрович Старостин внутри московского «Спартака» – вопрос другой. Но та доверительная, товарищеская, «семейная», коллегиальная (Николай Петрович любил повторять: «Глас народа – глас Божий», «Один ум – хорошо, два – лучше»), по-настоящему демократическая атмосфера (можно сказать проще – нормальная рабочая обстановка), сложившаяся благодаря стараниям Старостиных в коллективе, не дает никаких оснований называть «Спартак» тайным кружком каких-то диссидентов-подпольщиков, противопоставляющих себя в политическом плане власти (вместе с подконтрольными ей органами) и обществу в целом.
Здесь политики вообще никакой не было! Скорее наоборот, можно говорить о полнейшей аполитичности «Спартака» и лично Николая Петровича Старостина (в чем его потом и обвинят, как и в пропаганде буржуазного образа жизни). Для него, прагматика до мозга костей, главным в жизни были спорт (в чистом виде, и в этом плане Николай Петрович был настоящим профессионалом, наверное, первым в СССР) и те финансовые возможности, которые давали преимущества кооперации. В этом отношении он намного опередил свое время. Старостин ценил деньги, и как никто другой умел их зарабатывать, и правильно ими распоряжаться. И в интересах коллектива в целом, и в интересах своей семьи в частности. Не без этого.
Возможно, в чем-то при этом переходил границы дозволенного тогдашними законами. Знаменитый бегун, спартаковец Георгий Знаменский в свое время написал на Старостина в ГПУ донос, в котором, в частности отметил: «Николай Старостин посвящает свое время, внимание и деньги только футболу. Он игнорирует другие виды спорта. Он позволяет только нескольким избранным людям работать с футбольной командой. Он действует в своих личных целях, а не руководствуясь ситуации в спортобществе… Его методы похожи на методы антрепренера частного спортивного клуба».
Несколько слов о самих Знаменских. Рассказывают, что после очередного триумфа братьев (они были сыновьями священника) пригласили на торжественный прием к Сталину. Как раз в это время «доброхоты» написали донос и на них, в котором предупреждали вождя о том, что Знаменские – «классовые враги». И все же Иосиф Виссарионович очень тепло встретил спортсменов. В своей характерной манере он сказал им: «Что я могу для вас сделать? Назовите своих врагов!». Георгий смутился и кивнул в сторону брата: «Пусть Симка отвечает». (Как ни странно, духовным лидером среди них был младший, Серафим). Он подумал и махнул рукой: «Да ладно! Они сами найдут себе…». Он не договорил «наказаний», но все присутствующие поняли его. Ответ произвел впечатление на Сталина. Он обернулся и весело сказал окружающим: «Побольше бы таких «поповских детей», – а потом добавил, – И поменьше бы «пролетариев», которые пишут такие письма». После этого, якобы, никто и не решился открыто трогать Знаменских.
С началом войны братья добровольно вступили в знаменитую Отдельную мотострелковую бригаду особого назначения. Служили в медсанчасти, участвовали в диверсионных операциях. Жизнь Знаменских оборвалась трагически и загадочно. В мае 1942 года, на фронте, Серафим застал жену в компании ухажеров и, – то ли застрелился сам, то ли был убит соперниками. Говорили, что кто-то из них занимал в НКВД высокий пост, и поэтому дело было сфальсифицировано как самоубийство. Георгий умер в 1946 году. Среди причин его ранней кончины называли то рак печени, то загадочное убийство в подвалах Лубянки…
Вернемся к «Спартаку» футбольному. Со слов уже упомянутого нами Владимира Маслаченко «Спартак» для Старостина был любимым ребенком, делом всей его жизни. Мало того, Маслаченко пишет: «Гениальность этого человека заключалась в том, что он через всю жизнь советских времен протащил категорически запрещенную тогда частную собственность – московский «Спартак». Для него он был, выражаясь языком отца Федора из «12 стульев», маленьким свечным заводиком». Со слов Маслаченко получается, что Николай Петрович всегда считал свое детище «частной собственностью». А потом передал ее по наследству Олегу Романцеву. А вы говорите – народная команда!