— Не там ищете, — улыбнулся Юганов. — Надо искать или в больнице, или на гауптвахте. Но скорее всего — на гауптвахте.
Тогда на гауптвахту на Басманную прямым ходом направили специальную команду. Подполковник Чернобуров спокойно пребывал в одной из камер. Его тут же освободили и отправили на Безымянку. Чернобуров успешно выполнил всю работу, летал от зари до зари и получил за это Почётную грамоту от Верховного Главнокомандующего. Когда же он вернулся с этой наградой в Москву, на фирме его уже поджидал патруль. И как только он переступил порог, комендант города Москвы сказал ему:
— Грамота грамотой, но отсидеть положенное ты должен до конца.
Но всё же пьянки делали своё чёрное дело. Юганов становился всё более неуправляемым, и однажды случилось то, что и должно было случиться. В то время в буфете у нас подавали и водку, и коньяк, и другие спиртные напитки. После одной из своих попоек Юганов решил опохмелиться с утра, но буфетчица отказалась ему наливать. Тогда, разбушевавшись, он вытащил свой «ТТ» и, выстроив поваров и официанток перед КДП, занялся с ними строевой подготовкой. Это уже тянуло на тюремный срок. Его отстранили от лётной работы на боевых машинах и перевели на Ли-2. Постепенно Виктор совсем деградировал и после тяжёлой болезни скончался в полной безвестности.
Эта печальная история, увы, не единична. Уже в моё время на аэродроме было много уникальнейших людей, которые, поднимая в небо машины, не могли справиться с этим недугом. Мой дядя рассказывал об уникальных способностях Валерия Павловича Чкалова — он вдвоём с не менее известным в те времена лётчиком Анисимовым, погибшим впоследствии в Париже на съёмках фильма, на спор выпивал двухлитровую бутылку чистого спирта. Причём для этого «рекорда» полагалась буханка чёрного хлеба. Они делили её пополам. И пока пил Чкалов, Анисимов закусывал хлебом, а потом начинал пить Анисимов, а Чкалов заедал. И так они менялись до тех пор, пока не выпивали всё до конца. Об этих способностях Чкалова в лётном народе говорили тогда так: Валерий Павлович никогда не утверждал, что его любимым напитком является кефир. И можно только позавидовать здоровью и силе воли Чкалова, которые позволяли ему совершать вышеназванные «достижения» вперемежку с настоящими рекордами и повседневной испытательной работой.
Я знал и знаю многих людей, которые могут хорошенько выпить, но при этом держат себя в строгом режиме. В этом плане для меня примером всегда был Григорий Александрович Седов, вообще выделявшийся из всего нашего лётного состава. Сначала он был шеф-пилотом фирмы, потом — заместителем главного конструктора по лётным испытаниям, а затем — главным конструктором. Удивительно эрудированный, интеллигентный человек, глубоко тактичный и кристально честный, Григорий Александрович заставлял окружающих равняться на его отношение к делу. При своём несолидном телосложении Седов тоже мог выпить немало, но я никогда не видел его хотя бы в слегка подпитом состоянии. Не говоря уже о похмелье. На многих юбилеях мы сидели с ним рядом, часто бывали на «поддавончиках» в узком кругу, но никогда он не позволял себе проявлять хотя бы малейшие признаки опьянения.
Второй, не менее наглядный пример — Александр Васильевич Федотов. Уж этого человека я знал совсем близко. Ни одно общее застолье не обходилось без нашего участия. Федотов всегда стремился к тому, чтобы все лётчики фирмы присутствовали на всех юбилеях и торжествах. Мы всегда вместе отмечали и свои Дни рождения, и удачи. Он просто требовал этого. И за всё время моей работы на фирме я практически всего два раза видел его по-настоящему пьяным. В первом случае это было после гибели Миши Комарова, когда мы «набрались» довольно прилично, но все, как один, на следующий день вышли на работу к десяти часам утра. Во втором — на своём собственном сорокалетии. Помню, мы отметили юбилей и пришли к нашему общему другу, известному врачу, академику Герду Петровичу Кулакову. И только когда мы вошли к нему, я заметил, что Александр Васильевич с трудом выговаривает слова и не очень уверенно держится на ногах.
И это за все пятнадцать с лишним лет совместной работы! А Боря Орлов знал его ещё раньше, и мы часто говорили с ним об уникальных способностях нашего шефа держаться достойно. Он никогда не ломался. Выпивал свою рюмку и никогда не требовал излишеств от других, как иногда делают многие ретивые столоначальники:
— Давай, пей! Контрольный тост! Ты почему не пьёшь?!