— А у соседей как?
— У соседей по-разному. В Степном районе всегда тишь да гладь, вот только в начале лета взяли магазин, тоже на машине.
— Раскрыли?
— Нет. Недавно я разговаривал с начальником райотдела, говорит, никак не найдут. А вот другой район, Железнодорожный, очень беспокойный. Райцентр — узловая железнодорожная станция, так что там проходной двор, преступлений много, и нераскрытые есть. Недавно магазин «Ткани» обворовали, взяли несколько рулонов дорогих материалов. Милиционер воров заметил и пытался задержать, но они машиной сбили его с ног и скрылись, а он с переломом бедра попал в больницу. Перед кражей преступники угнали «Москвич», потом бросили.
Киселев рассказывал, а Дорохов делал у себя в блокноте какие-то пометки. Оба и не заметили, как в кабинет вошла пожилая женщина.
— Вызывали, товарищ капитан?
— Как же, как же, просил. Позвольте представить вам, товарищ полковник, нашу криминалистическую науку — старший эксперт Анна Сергеевна Смирнова, тоже капитан милиции, великий специалист дактилоскопии.
— Ну, уж и великий, — улыбнулась Смирнова.
Дорохов пододвинул к эксперту найденные им бумажные шарики. Она достала пинцет и небольшое увеличительное стекло и, расправляя каждую обертку, стала их внимательно рассматривать.
— Что же вы хотите знать, полковник, об этих конфетах?
— Все, и главное, кто их съел, — усмехнулся Дорохов.
— Это криминалистике неизвестно, — в тон ему ответила женщина. — Я могу сказать вам только, что конфеты одной партии.
— Скажите, Анна Сергеевна, нельзя ли на этих бумажках отыскать следы пальцев?
— Думаю, что нельзя. Нет, следы здесь, бесспорно, есть, я их проявлю, но вот использовать эти отпечатки для идентификации личности нам не удастся. Во-первых, слишком мала поверхность. Во-вторых, бумага была настолько скомкана, что отпечатки папиллярных узоров наверняка стерлись.
— Ну что ж, нельзя так нельзя, — вздохнул Дорохов. — А жаль. Мне думается, что тот, кто съел эти конфеты, нас с Киселевым очень интересует. А вы, Анна Сергеевна, любите конфеты? Как вы думаете, за какое время можно съесть три или четыре «холодка»?
— Сказать трудно. Это дело вкуса.
— Товарищ полковник! — не вытерпел Киселев. — А при чем тут эти «холодки»?
— Откровенно говоря, — усмехнулся Дорохов, — этого я и сам пока толком не знаю. Кстати, поручите кому-нибудь из ребят узнать, есть ли эти конфеты в магазинах, и хорошо бы купить их десяток, а если их нет, пусть выяснят, когда продавались.
Едва Киселев ушел, в дверь кабинета осторожно постучали.
— Входите, входите, — дважды повторил Дорохов.
В комнату робко вошла девушка, Александр Дмитриевич не сразу признал в ней Зину Мальцеву. Она была совсем не такой, как вчера в дружине. Видно, ее покинула решительность. Дорохов подумал: словно школьница, только передника не хватает.
— Заходите, Зиночка, — он встал ей навстречу, подвинул стул и сам сел рядом. — Не смущайтесь, располагайтесь поудобнее. Поставьте свой роскошный портфель на пол — здесь вы ничем не рискуете, — ему очень хотелось вызвать улыбку на ее бледном лице. Но глаза девушки смотрели все так же грустно и даже с некоторым укором.
Дорохов взял у нее большой истрепанный портфель, удивился его тяжести и бережно поставил на пол.
— Ну, рассказывайте, — решительно сказал он.
— Я не знаю, что... — почти прошептала девушка.
— Как это — не знаю? — Дорохов повысил голос, увидев, что губы девушки задрожали. Он знал, что самый худший способ успокоения в таких случаях — жалость и сочувствие. — Женой стать собираешься, а не знаешь, какой у тебя жених. Ведь любишь?
— Люблю, — почти с вызовом бросила она.
— Ну и прекрасно, люби, если он, конечно, того заслуживает.
— Да как вы можете так говорить, когда... разве вы знаете его! Таких и нет больше. Это такой парень... Я из-за него и в институт не пошла.
— Времени на подготовку не оставалось?
— Да вы не так меня поняли, совсем не так. Если уж Олег сказал, что профессия должна быть как любовь — одна и давать такое же счастье, я ему не могла не верить.
— Ты права, девочка, если любишь свое дело, это великое счастье. Хотя и затрепали мы эти слова, — задумчиво сказал Дорохов.
— Ну вот, а он говорил, что нельзя выбирать профессию по принципу, где конкурс меньше или институт поближе к дому. Он говорил, что прощупать ее, эту будущую профессию, прочувствовать нужно, — Зина раскраснелась, ее серые глаза стали синими. — Вы думаете, Олег не мог сразу поступить в институт? Да он лучшим учеником в школе был, а пошел на завод. Говорил, что ему стыдно будет рабочим в глаза смотреть, если он со студенческой скамьи пойдет руководить ими, не умея молотка держать в руках. А он умел, кстати, куда больше, чем другие. Никакой работы не стеснялся. Он все удивлялся, почему многие из нас боятся, а то и стесняются «неинтеллектуальной» работы. Как он срамил нас!