- Они хищные? – Спросила ровным, даже несколько деловитым голосом…Уголёк. Нужно ещё привыкнуть к её существованию рядом. И к имени. И к чему такой вопрос? В мозгу не меньше десятка секунд носилось перекати-поле, а когда Мэри наконец поняла, что имелось в виду, то смогла только заржать самым беспардонным образом. К Кракену безопасность, это слишком абсурдно, чтобы имитировать спокойствие! – Что? Над чем ты смеёшься?
- Да так, всё хорошо. Хищные, очень хищные! Попытаешься через границу колбасу пронести, вместе с ней сожрут. И не подавятся.
- Границу? – Уголёк покосилась на неё с не особенно интеллектуальным выражением в глазах. – У вас нельзя подходить к чужому дому с мясом?
- Что-о? – Откровенно говоря, не обезображенные разумным осознанием происходящего лица были у них обеих. – Это ты как до этого додумалась?
- Я…эээ…Границы – это ведь то, что вокруг дома, - Уголёк пожала плечами, подозрительно щурясь и делая шаг назад. – Десять десятков крабов-в-ряд в любую сторону, и только хозяин жилища может что-то строить там, в круге. Или сажать.
Мэри бестолково моргнула. Спутница вздохнула с заметной обречённостью.
- Здесь всё иначе?
- Ты даже не представляешь, насколько, - Она хмыкнула, мысленно поражаясь различиям. Казалось, столько лет прожила бок о бок с местными, а ничего толком не знала ни об обычаях, ни о правилах. Может, ей и было интересно, да только кто ж расскажет? – Хотя…система немного похожа. Но при этом совсем другая.
- Так похожа или другая?
- Слушай, что-то ты сразу смелая стала! – Возмутилась Мэри, скрещивая руки на груди с напускно-серьёзным видом. Уголёк мгновенно стушевалась. – Да ладно уж, звени, если хочется. Я вообще-то не против. Только вот что: если будет момент, когда я скажу тебе заткнуться – замолкай сразу, не спорь. А так интересуйся, сколько влезет, раз уж навязалась на мою шею.
- Излишнее любопытство - грех. - Тон высказывания был таким, будто его обладательницу объявили в страшнейшем и позорнейшем грехе, и хорошо, если только в одном, а не в целом пачке разом. Да-а, подсунула же судьба «подарочек». Тяжело же будет путешествовать с такой…такой. Впрочем, радует хотя бы, что «груз» не задержится надолго: нужно только достать корабль, а уж тогда первым делом подкинуть девчонку на родину и забыть, как страшный сон.
Корабль…как радость может превратиться в горечь от одного только слова? Мэри раздосадованно сплюнула, перешагивая очередное бревно. Думать о самой возможности вести на бой непонятно какое судно не хотелось, но приходилось – пешком-то море не перейти, а «Перелётный» двадцать лет как мёртв. Нет его, и никогда больше не будет. Оттуда, с сине-белого дна, никто не возвращается, не восстаёт из-под лазурной пенистой воды. Кто попал – тот пропал. И ничего с этим не поделаешь.
У Мэри не было родины: страна, где ей довелось появиться на свет, значила не больше, чем любая другая точка на карте, и только «Перелётный» ощущался настоящим, родным приютом, в который хотелось возвращаться после любых приключений и странствий. А теперь, оставшись без него и впервые действительно начиная осознавать это, она ощущала себя…покинутой? Бездомной? Конечно, у неё есть команда, и есть Роут, и другие ребята из флота. С такими друзьями да врагами не страшно и побродяжничать. И всё же, чтоб его…
Едва не вписавшись лбом во внезапный обломок непонятного происхождения, она решила ненадолго отложить печальные мысли. Тем более, усыпанная всем подряд лесная тропа наконец превратилась в подобие цивилизованной дороги: щепки и валуны больше не валялись на проходе, аккуратно сдвинутые штабелями на обочину, а вывороченные деревья с веерами изогнутых корней сменились собранными в кучи останками невысоких кустарников. Кое-где виднелись чудом сохранившие вертикальное положение обломки стен – того единственного, что намекало на присутствие города рядом, буквально в паре километров. Насколько ей помнилось, когда-то здесь находился хозяйственный район с особо шумными производствами, мясными заводами и прочими необходимыми заведениями, которые не поставишь напротив жилых домов. Какой же силы должен быть ураган, чтобы стереть почти полностью пусть и небольшие, но довольно крепкие здания? Был ли это вообще ураган? Других версий в голову пока не приходило, но сомнения также не спешили развеиваться. Напротив, лишь укрепились после обнаружения на ещё не увезённой с глаз долой куче гниющей массы сразу двух мёртвых рыб-капель. Мэри никогда не была специалистом по животным, а уж тем более по рыбам, деля их с горем пополам на «съедобных», «несъедобных» и «твою мать, акула!», но смутно помнила, как Никса называл подобных существ глубоководными. Разве даже самый сильный ветер способен поднять такой толстый слой моря? Почему-то не оставляло странное ощущение, будто ответ лежит на поверхности, только никак не подвернётся под мысль. А шорох пыли под ногами тем временем сменился гулким стуком: грунт исчез, уступая место когда-то аккуратному, а теперь тут и там вывороченному из «гнёзд» брусочному булыжнику. Того и гляди, встрянешь носком в дырку да полетишь головой вперёд. Штабеля из упавших деревьев остались позади, обочину – хотя, строго говоря, это скорее можно назвать тротуаром – плотно заняли обломки стен, битое стекло и прочие признаки того, что человек уже давно преобразовал этот регион под свои нужды, превратившиеся из крепких симпатичных строений в жуткие, нагромождённые скелетами каркасов друг на друга развалины. Под подошвой берца хрустнула табличка с побитой надписью: далековато же её отнесло от черты города. Людей вокруг не было. Только вдалеке, из-за руин, доносились приглушённые эхом и ветром голоса: туда-то Мэри и направилась, широко шагая по расчищенной дороге и едва не срываясь на бег. Сзади слышались неритмичные шлепки – Уголёк скользила босыми пятками по жёсткой улице, пытаясь не отстать, но то и дело спотыкалась, чудом только не опрокинувшись ни разу носом в брусчатку. Шлёп-шлёп. Шлёп-шлёп…Звук почему-то маятником отозвался в голове, отвлёк, заставил пропустить момент.