Выбрать главу

Попов убрал усмешку, сделался хмурым:

— И мой гарнизон муштрой замучил. Как приедет в крепость, и начинаются придирки. То у солдат помята форма, то ружье на плече косо, то ремень затянут слабо. Кричит: «Я научу вас нести государеву службу! Все будете шелковыми!» Да разве ж суть воинской службы в «ремешковой» муштре?.. А тебя, по всему видно, Мерлини не беспокоит?

— Пока нет. В конце каждой недели я высылаю Станиславу Демьяновичу письменный отчет. И доволен генерал,— ответил Чайковский.

— А доволен ли?—хитровато посмотрел комендант на строителя.— Что-то косится он на твою канцелярию. Неделю назад приехал он с супругой в Константиногор-ку. Ну, думаю, сейчас комедия начнется. Ан нет, по другому делу: осмотреть спуск дороги с Горячей к Под-кумку. Подъехали к твоему «гарнизону». Екатерина Ивановна с нами была и говорит: «Завернем к Пьеру Чайковскому». Мерлини покраснел как рак, зыркнул на нее: «Нет! Все готов исполнить, только не это...» Вот и выходит, что у тебя с Мерлини не совсем ладно,— сказал Попов.

Петр Петрович понял, что Екатерина Ивановна, должно быть, рассказала мужу об их прежних отношениях, генерал ревнует жену, и это дело добром не кончится. Чайковский сделал вид, что он не придал значения последней фразе Попова, начал расспрашивать, что делал генерал.

— Походил по берегу, посмотрел. Скала нависла над дорогой. Приказывает мне скалу взорвать да бровки спуска камнем выложить. Сделай то, сделай это. Дескать приказ самого Ермолова. Я возьми и возрази: «Так у Ермолова свой строитель здесь имеется. Поче-

му я не свое дело буду исполнять?*—Вижу: Екатерина Ивановна раздражительна: губы кусает, торопит мужа. Замолк. И они уехали...

— Приказ генерала исполнил?—спросил Чайковский.

— Подправил кое-что,—улыбнулся Попов.

Зная, как неохотно берется Попов за подобные поручения, Чайковский пошел к спуску Подкумка, Посмотрел: большая глыба, что свисала со скалы вниз, сброшена в речку, а малая, рядом, угрожающе торчит на подточенной топорами ножке, словно гриб — камень крепкий, не поддался "инструменту. «Не свалится»,— решил Петр Петрович, успокоившись.

Но камень свалился. Через год... Во время грозы из Тифлиса в Кисловодск ехал важный чин. Когда экипаж поровнялся со скалой, раздался страшный раскат грома, земля вздрогнула, «гриб» полетел вниз, подпрыгивая, но, к счастью, проскочил перед самым носом поднявшихся на дыбы лошадей, не задев экипаж...

Через месяц на Подкумок прискакал гонец от генерала Ермолова с двумя пакетами: один вручил Мер-лини, другой — Чайковскому. Теряясь в догадках, почему главнокомандующий обращается к нему через голову начальства, Петр Петрович поспешно вскрыл конверт:

«...Дошло до моего сведения, что крутой каменный спуск к Подкумку на ведущей из Георгиевска на Горячие Воды дороге по карнизу, который в прошлом году я лично приказал г. кисловодскому коменданту срыть, камень взорвать и края дороги обложить камнем для предупреждения несчастных происшествий,— остался в прежнем положении... Делая замечание г. кисловодско-му коменданту, до сего времени не исполнившему личного приказания, я предписываю спуск к Подкумку разработать сколь можно поспешнее, сообразно мыслям моим, известным г. коменданту, так, чтобы во вбем месте дорога была совершенно удобная и безопасная...»

Спуск быстро был исправлен. Чайковский доложил главнокомандующему об этом. Генерал Мерлини сделал то же самое. Казалось, гроза миновала. Однако вскоре Ермолов прислал приказ, в котором Мерлини был отстранен от должности не только за то, что не исполнил приказ относительно дороги, но и за парадоманию, бесхозяйственность.

Эту неприятную весть привез на Горячие Воды сам Станислав Демьянович. Куда девались его величие и пренебрежительный тон! Он приехал просить Чайковского отвести место под усадьбу у подножия Горячей.

— По слухам, меня назначат в Закавказье, а Екатерина Ивановна ехать туда не хотят. И в Петербург не желают. Поставим, говорят, дом на Горячих Водах, займемся торговлей,— растерянно говорил генерал, видимо, окончательно смущенный своим незавидным положением.

Чайковский с готовностью отвел Мерлини участок на бойком месте будущего поселка. Пока не приехал новый комендант, должность сдать было некому, Станислав Демьянович занялся строительством каменного дома, беззастенчиво эксплуатируя солдат. Трудились они с раннего утра до позднего вечера, как в свое время на военных поселениях, получая от генерала гроши. Вскоре вырос каменный дом в несколько комнат, крышу хозяин велел покрыть камышом. Чайковский спросил генерала:

— Почему камышом? Дом хуже будет выглядеть.

— А это уж так пожелали Екатерина Ивановна.

Говорят, под камышом — модно на Кавказе, романтично. И польза есть: в знойные дни крыша сильно не

нагреется, будет прохладно; зимой — не холодно. Стены оштукатурим, потолки отянем холстом. В комнатах поставим голландские печи. Зал Екатерина Ивановна украсят картинами, привезенными из Петербурга, зеркалами...

Станислав Демьянович благоговейно перечислял, что пожелала его супруга, каковы ее планы на будущее. Мундир его был помят, запачкан глиной, подбородок зарос седой щетиной, вид был жалкий.

Кроме большого дома, по настоянию Екатерины Ивановны солдаты выстроили во дворе лавку для торговли иностранными товарами, подвал для кавказских вин и конюшню. Когда усадьба была почти готова, на Горячие Воды приехала сама генеральша. Осмотрев постройки, она пожелала нанести визит Чайковскому. Вошла в приемную, одетая не по-дорожному, а в нарядном туалете. Располневшая, оживленная, она подала руку Петру Петровичу для поцелуя:

— Ах, Пьер, как я счастлива вновь встретиться с тобой. Наша молодость была так прекрасна...

Чайковский холодно коснулся губами ее надушенной руки, пригласил сесть.

— Пьер, милый, как я тогда ошиблась!.. Моя жизнь так тягостна!

Чайковский насторожился: к чему клонит гостья?

— Если бы я знала, что так получится... Но, признаться, сама виновата. Что делать, Пьер, что делать?— генеральша страдальчески вздохнула.—Муж ревнив, подозрителен. Но довольно обо мне. Ты-то как, все еще холост? Может быть, не забыл...— Мерлини умолкла, опустив глаза.

Чайковский молчал. Слова Екатерины Ивановны не находили в его душе отклика. Вскоре генеральша стала прощаться, подала руку...

Переехав на Горячие Воды, Мерлини заключила контракт с казаками гребенских станиц на Тереке на поставку виноградного вина. В центральной России закупила весьма ходовые здесь, на Кавказе, ювелирные изделия, галантерею, всевозможные мелочи, которые всегда нарасхват.

Генерал получил назначение в Закавказье. Распрощавшись с женой, он уехал и больше не возвращался на Воды. Говорили потом, что он сражался с персами, в двадцать седьмом году участвовал в штурме армянской крепости Эриван, настойчиво звал супругу в Тифлис, но Екатерина Ивановна наотрез отказалась...

Она сделала еще одну попытку встретиться с Чайковским, пригласила его в свой дом. Показывая хозяйство, она намеревалась поразить Петра Петровича своей деловитостью, умением устраиваться, качествами, которые не каждому мужчине по плечу.

— А не переедешь ли ко мне, Пьер, на квартиру? Иногда чем-нибудь да и поможешь. Зачем тебе ютиться в казенной штаб-квартире?—вкрадчиво предложила она.

— Благодарю вас, Екатерина Ивановна. Я солдат. Мое жилье меня устраивает, не беспокойтесь,— холодно ответил Чайковский...

На должность коменданта Кисловодской линии приехал генерал Энгельгардт. Владимир Сергеевич был невысокого роста, сед, на вид простоват. Однако он энергично взялся за дело, наладил надежную охрану Горячих, Кислых и Железных Вод, дорог между ними, достроил красивые каменные ворота Кисловодской крепости, начал возводить гостиницу для приезжих, заложил сад на правом берегу Козоды. Вскоре состоялось торжественное открытие поселка Железноводск...

«к * *

Комендант Константиногорской крепости майор Попов вдруг изъявил желание иметь свою усадьбу на Горячих Водах. Чайковский отвел ему участок земли рядом с усадьбой коллежского асессора Уманова. По проекту архитектора Мясникова солдаты крепости построили огромный по тем временам деревянный дом на каменном фундаменте, под железной крышей, во дворе— каменный сарай.