Хорриган усмехнулся:
— Давай, колись.
Еще один вздох, долгий, тяжелый. Коппинджер выдавил:
— Лири был тем, что в наши дни зовется «мокрый парень».
Слова сокрушили Хорригана как, реальный удар. Он тяжело сглотнул. Споткнулся о кушетку и сел. Д’Андреа, казалось, сбит с толку еще больше.
— Что? О чем вы, ребята, говорите? Что это, к дьяволу, за «мокрый парень»?
Голос Хорригана звучал как посторонний, чужой. Далекий и мертвый.
— Мокрое дело, Эл, — это кровь, — сказал он тихо. — Лири — обученный государством профессиональный убийца…
Глаза Д’Андреа сузились, его лицо побледнело.
Коппинджер постукивал себя по переносице, глаза его были закрыты.
— Для Лири подобный выбор был достаточно легким. Этот человек… Он из выродков рода человеческого.
И четверо мужчин, четверо агентов — двое из Секретной службы и двое из ЦРУ — сидели и стояли в полном молчании почти вечность в этом тихом маленьком пригородном домике, за стеной которого верещали белки, сражаясь за орешки.
А внутри чувство угрозы переполнило Фрэнка Хорригана, который окончательно понял, кто противостоит ему.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Солнце садилось за прудом, и его лучи с трудом продирались сквозь буйную растительность Западного Мэриленда, перекрашивая зеркальную водную поверхность в ярко-красный мерцающий цвет, будто кто-то чудовищный ранил землю, и кровь потоком исходила из нее.
По крайней мере, так казалось Лири, спокойно стоявшему на берегу в светло-зеленом вязаном свитере и синих джинсах. В левой руке он держал маленький пульт дистанционного управления и смотрел, как собственноручно собранная в его подвальной мастерской модель катера, жужжа моторчиком, словно электробритва, бороздит тихие воды пруда. Затем он поднял правую руку, в которой оказался прямоугольный кремовый и тоже собственноручно изготовленный пистолет. Его части идеально подходили друг к другу, и теперь была нужна очень простая, но проверка…
Щебетали птицы, пели сверчки, но прогремел выстрел, и наступила тишина. А изящный радиоуправляемый катер разлетелся на осколки.
Ему нравилось это слово. Он произнес его вслух: «Осколки». Он осмотрел пистолет, обращаясь с ним столь же трепетно, как родитель с одаренным ребенком, потом спрятал пульт в карман свитера и стал разглядывать, как пластиковые кусочки его суденышка покачиваются и мелькают на водной поверхности. И птицы опять защебетали, и снова сверчок позвал кого-то, и чей-то голос произнес: «Это не вы стреляли?»
И два охотника в куртках — один в клетчатой, другой в зеленой, пробравшись сквозь заросли, появились перед ним, качая в руках свои ружья. Один из них был тяжеловат и похож на рыбу, другой же тощ и смахивал на птицу, особенно своим долгим и острым носом. Обоим было около тридцати.
— Это был я, — уведомил Лири с мягкой улыбкой.
Заговоривший охотник, рыбоподобный толстяк, расплылся в изумленной улыбке, разглядев кремовое оружие в руках Лири.
— Эта чертова штука и есть пистолет?
— Ага. Я сделал его дома.
— Ты сделал его? — переспросил второй, птицеподобный охотник — его голос был так же тонок, как и он сам.
— Точно.
Обоих охотников явно впечатлил ответ, они переглянулись, подтверждая свое одобрение неброскому научному достижению Лири.
— Можно посмотреть? — спросил второй.
— Почему нет? — и Лири подал ему игрушку.
Парень с клювом взял ее, взвесил на ладони, потом поднес к носу, точно не рассматривал, а обнюхивал ее/
— Почти ни хрена не весит, — задумчиво сказал тот. — Из чего это сделано?
— Много всего. Это специальный состав, который я придумал.
Тощий охотник передал пистолет толстяку. Тот тоже взвесил его на руке и согласился.
— Легкий, как перышко. Что-то вроде пластика?
— Ага, что-то вроде пластика.
— Ловкая штучка. Можно стрельнуть?
Лири опять мягко улыбнулся одними уголками губ:
— Конечно. Там как раз осталась пуля.
— Двухзарядный, да?
— Угу, угу.
Тощий охотник огляделся, выбирая цель. Он остановил взгляд на птице, сидящей на том берегу, она была размером примерно с голубя, темная с красными отметинами, Лири даже не знал, какой она породы, он вообще ничего не знал о птицах. Раздался выстрел. Пичуга обратилась в облачко перьев и крови.
— Ха! — воскликнул тощий охотник, и его пухлый друг тоже рассмеялся. — Классная штучка! Ты не хотел бы продать ее, а?
— Зачем? Она не настолько хороша, как твое ружье.
— Да я собираю такие вещи. Что скажешь? Назови свою цену, в разумных пределах, разумеется.