Из моего горла вырываются громкие стоны. Боже мой! Мне холодно и жарко одновременно, Кристиан доводит меня до исступления, но не останавливается. Он льет мороженое ниже, на лобок, на клитор. Я громко кричу.
— Тише, тише, — говорит Кристиан.
Его волшебный язык продолжает слизывать мороженое. Теперь я выражаю свою страсть спокойнее.
— Ох… пожалуйста… Кристиан…
— Я знаю, малышка, знаю, — шепчет он, а его язык делает свое дело.
Он не останавливается, не желает останавливаться, и мое тело выгибается кверху — выше, выше. Кристиан вставляет в меня один палец, другой и движет ими взад-вперед с мучительной неспешностью.
— Вот так, — бормочет он, ритмично поглаживая переднюю стенку моей вагины, а сам продолжает слизывать и всасывать ванильное мороженое.
Неожиданно я тону в умопомрачительном оргазме, извиваюсь со стонами; он притупляет все мои чувства, отдаляет все, что творится вне моего тела. Черт побери, это случилось так быстро!
Я едва замечаю, что Кристиан прекратил свои манипуляции и теперь стоит надо мной, надевая резинку. Вот он уже внутри меня, жестко и быстро.
— О да! — стонет он, вторгаясь в меня.
Он весь липкий — остатки мороженого размазаны между нами. Это странное ощущение меня отвлекает, но лишь на считаные секунды, так как Кристиан внезапно переворачивает меня на живот.
— Вот так, — бормочет он и опять резко входит в меня, но не спешит начинать свои обычные карающие движения.
Он развязывает мои руки и поднимает меня кверху, так что теперь я практически сижу на нем. Его ладони обхватывают мои груди, мягко теребят соски. Я со стонами откидываю голову назад, на его плечо. Он ласкает, покусывает мою шею и одновременно двигает бедрами, восхитительно медленно, снова и снова наполняя меня.
— Знаешь ли ты, как много ты для меня значишь? — шепчет он мне на ухо.
— Нет, — шепчу я.
Он смеется и на миг сжимает пальцами мое горло.
— Знаешь, знаешь. Я никуда тебя не отпущу.
Вместо ответа я издаю стон, а он прибавляет темп.
— Ты моя, Анастейша.
— Да, твоя, — признаю я, тяжело дыша.
— Я забочусь обо всем, что принадлежит мне, — шипит он и кусает мое ухо.
Я кричу.
— Правильно, малышка, я хочу слышать твой голос.
Одной рукой он обхватывает мою талию, другой держит мое бедро и врывается в меня еще жестче, вынуждая меня закричать еще раз. Его дыхание делается хриплым, неровным, под стать моему. Глубоко внутри я чувствую знакомую пульсацию. Опять!..
Я растворяюсь в ощущениях. Вот что он делает — владеет моим телом так, что я не могу ни о чем думать. Мощная, заразительная магия. Я как бабочка, попавшая в его сачок, не способная улететь, не желающая никуда улетать. Я его… вся целиком его…
— Давай, малышка, — рычит он сквозь стиснутые зубы, и после этого, словно ученик чародея, я взрываюсь, и мы вместе погружаемся в блаженную агонию.
Я лежу в его объятьях на липких простынях. Он прижался грудью и животом к моей спине и уткнулся носом мне в волосы.
— Я боюсь моей любви к тебе, — шепчу я.
— Я тоже, — спокойно говорит он.
— Вдруг ты меня бросишь? — Мне страшно об этом даже подумать.
— Я никуда не денусь, Анастейша. По-моему, я даже не смогу никогда насытиться тобой.
Я поворачиваюсь и гляжу на него. Его лицо серьезное и искреннее. Я нежно его целую. Он улыбается и заправляет прядь моих волос за ухо.
— Мне никогда еще не было так плохо, как после нашей ссоры, Анастейша, когда ты ушла. Я сделаю все что угодно, горы сдвину, лишь бы не страдать опять, как в тот раз.
В его словах звучат грусть и даже удивление.
Я опять целую его. Мне хочется вернуть наш веселый настрой. Кристиан делает это вместо меня.
— Ты пойдешь со мной завтра к моему отцу на торжественный летний прием? Это ежегодная благотворительная акция. Я уже обещал, что приду.
Я улыбаюсь, испытывая неожиданную робость.
— Конечно, пойду. — «Ох, черт! Мне нечего надеть».
— Что ты помрачнела?
— Так, ничего.
— Скажи мне, — настаивает он.
— Мне нечего надеть.
Кристиан слегка хмурится.
— Не обижайся и не сердись, но у меня дома остались все вещи, купленные для тебя. Я уверен, что там найдется парочка платьев.
Я недовольно надуваю губы.
— Да ладно?
Но сегодня мне не хочется ссориться. Лучше я приму душ.
Девушка, похожая на меня, стоит возле SIP. Застрелиться можно. Она — вылитая я. Словно это я, бледная и неряшливая, в одежде не по размеру, стою и смотрю на ту, другую, здоровую и довольную жизнью, которая носит мои наряды.
— Что в тебе есть такого, чего нет у меня? — спрашиваю я у нее.
Мое беспокойство перерастает в страх.
— Кто ты?
— Я? Я — никто… А кто ты? Ты тоже никто?
— Тогда мы с тобой равны — только не говори никому, они нас прогонят, понимаешь?..
Она улыбается; злая гримаса медленно расползается по ее лицу. Это так страшно, что я невольно кричу.
— Что с тобой, Ана? — Кристиан трясет меня за плечо.
Я не сразу соображаю, где нахожусь. Я дома, в темноте, в постели с Кристианом… Я трясу головой, чтобы окончательно проснуться.
— Ну, пришла в себя? Тебе приснился плохой сон.
— А-а.
Он включает лампу, и она льет на нас свой тусклый свет. Кристиан смотрит на меня с озабоченным лицом.
— Та девушка, — шепчу я.
— Что-что? Какая девушка? — участливо интересуется он.
— Сегодня, когда я уходила с работы, возле SIP стояла девушка. Она выглядела почти как я… правда, не совсем.
Кристиан застывает, и когда свет лампочки делается ярче, я вижу, что его кожа стала пепельного цвета. Он садится на постели и поворачивает ко мне лицо.
— Когда это было?
— Сегодня вечером, когда я уходила с работы, — повторяю я. — Ты ее знаешь?
— Да. — Он проводит рукой по шевелюре.
— Кто она?
Он молчит. Его рот плотно сжат.
— Кто она? — настаиваю я. — Скажи!
— Лейла.
Я сглатываю комок в горле. Его бывшая саба! Я вспомнила, как Кристиан говорил о ней перед тем, как мы отправились кататься. Внезапно я вижу, что он страшно напрягся. С ним что-то творится.
— Та девушка, которая записала «Токсик» на твой плеер?
Он с тревогой смотрит на меня.
— Да. Она что-нибудь тебе говорила?
— Она сказала «Что в тебе есть такого, чего нет у меня?», а когда я спросила, кто она, ответила «Никто».
Кристиан закрывает глаза, словно ему очень больно. Что случилось? Что она значит для него?
В моем теле бурлит адреналин, даже волосы шевелятся. Она очень дорога ему? Может, он страдает без нее? Я знаю так мало про его прошлые… хм, связи? увлечения? Возможно, они заключили контракт, по которому она обязалась давать ему то, что он захочет, и она с радостью давала это ему.
Ну нет, я так не могу… При мысли об этом мне становится нехорошо.
Спрыгнув с кровати, Кристиан натягивает джинсы и идет в гостиную. Я бросаю взгляд на будильник — пять утра. Накидываю его белую рубашку и иду за ним.
Господи, он звонит по телефону!
— Да, возле SIP, вчера… ранним вечером, — спокойно сообщает он. Потом поворачивается ко мне и строго требует: — Назови точное время.
— Примерно без десяти шесть, — бормочу я.
Кому он звонит в такую рань? Что сделала Лейла? Он сообщает эту информацию неизвестному адресату, а сам не отрывает от меня глаз. Его лицо строгое и серьезное.
— Выясни, как… Да… Я бы этого не сказал, но ведь и тогда я не мог подумать, что она способна на такое. — На его лице — болезненная гримаса. — Неизвестно, как все обернется. Да, я поговорю… Да… Знаю… Выясни и сообщи мне. Обязательно найди ее, Уэлч, она в беде. Найди ее. — Разговор окончен.
— Хочешь чаю? — спрашиваю я. У Рэя чай — ответ на любой кризис и единственная вещь, которую он хорошо делает на кухне. Я наливаю воду в чайник.