Едва перезарядил старик ружье, как откуда ни возьмись появилась пара серых ворон. Хищницы с громким карканьем кружили над убитым лунем. И опять Петрович поднял централку и раз за разом сбил ворон. А в это время над скрадом шумно взметнулась ввысь стая гоголей, намеревавшихся присесть к чучелам.
— Тьфу ты, досада какая, — огорченно сказал старик. Охота так и не удалась: простояв еще с полчаса, Петрович вздохнул и выплыл из скрада собрать чучела и убитых хищников.
«Вот и опять старухе уток не привезу. Будет воркотни да пересудов. Луня-то с воронами не поджаришь», — рассуждал про себя старик, направляя лодку в сторону берега.
Вдруг Петрович заметил, что впереди за густым тростником у лабз маячит шест. «Кто бы это мог быть вблизи зоны покоя? Уж не браконьер ли какой?» — подумал он и начал бесшумно продвигаться вперед. Вскоре человек в лодке выплыл на чистинку, и Петрович узнал в нем своего свата — Егора Леонтьевича.
«Что он тут шарит? С чего это Егор стал охотником? Правда, лодка у него есть и кое-когда по разрешению он ставит сети вблизи деревни на карасей. Но здесь-то, в этих лабзах что ему делать?» — недоумевал Петрович, наблюдая за сватом. И тут ему вспомнилось, как позавчера маленькая внучка Лена говорила, что была у дяди Егора и ела там яичницу…
— При мне жарили. Яичек у них много-много и все разные, — рассказывала Лена.
Петрович тогда не придал значения болтовне девочки, но вот сейчас… «Неужели Егор яйца уток да лысух из гнезд выбирает?»
Петрович не спускал глаз со свата. А он то заезжал в гущу тростников и терялся, то опять появлялся на чистинках и двигался вдоль лабз. Иногда почти рядом с его лодкой взлетали с криком самки уток или слышалось тревожное цоканье и шлепанье лап разбегавшихся лысух.
Старик продолжал наблюдать и плыть за сватом. И когда оказался на месте, где несколько минут назад был он, увидел плавающее на воде гнездо лысухи, свитое из тростников и листьев тифы… В нем лежало лишь одно яйцо. А рядом с гнездом тростник был собран в пучок и на вершинке завязан в узелок…
«Та-а-ак, сватушка… С опытом работаешь! У гнезд приметные узелки делаешь. Одно яичко для «подклада» оставляешь, чтобы птица не бросала насиженного места, а продолжала для тебя класть яйца, как дворовая хохлатка… Тьфу, паршивец такой!» — выругался Петрович и от волнения, присев в лодке, стал крутить козью ножку.
Покурив и успокоившись, Петрович подплыл к браконьеру.
— Здравствуй, сват! Уж не лягушек ли на лабзах ловишь?
— Здравствуй, дорогой сватушка Герасим Петрович!.. Да нет, какие там лягушки… Хотел вот… куги для циновки нарезать, — растерянно ответил Егор.
— Что ж, не нашел, что ли, подходящей? А вон сколько ее кругом! Отменная! — громко сказал Петрович и тут же перешел к серьезному разговору. — Та-а-ак… Показывай, сколько яиц собрал!
— Каких яиц? Что ты, Герасим Петрович?
— Не виляй хвостом, а то зараз отрублю! — гневно прикрикнул Петрович и подплыл к лодке свата вплотную. В лодке на дне было чисто. Только старая сеть, да пустое ведро валялись в носу. «Где же он прячет добычу?» Петрович еще раз лодку обежал взглядом и… предложил:
— Подними-ка настил!
Егор поднял одну доску настила…
— Собери «добычу» в ведро да не забудь сосчитать, — распорядился Петрович.
Егор не сопротивлялся. Он насчитал девяносто два яйца и поставил ведро в лодку охотника.
— Заплатишь ты за разорение гнезд штраф тридцать рублей да государственный иск по тридцать копеек за яичко… Вот оно как получается, — сказал Петрович. — Поезжай к пристани вперед, а я сзади.
— Да ты что это, Герасим Петрович? Неужто креста на тебе нет? Чужой я тебе али сват? — взмолился Егор.
— Не болтай пустого. Кончились твои даровые яичницы. Совсем совесть потерял. Поезжай! — с гневом сказал Петрович и оттолкнул лодку свата вперед.
До пристани сваты ехали молча. Каждый думал о своем.
На берегу оказался учитель Сизов, только что вернувшийся с озера, две колхозницы и ребятишки, сбежавшиеся посмотреть на добычу охотников.
Петрович составил акт на свата-нарушителя, в котором и расписались бывшие тут свидетели. Затем он отвел Егора в сельпо и заставил сдать собранные утиные яйца по особому акту.
ИКРЯНКА
Два года, как Петр Капитоныч Батин ушел на пенсию. Да и пора. Шестьдесят семь лет стукнуло, сдавать начал.