***
Пришла в себя я в своей комнате. Ее тоже немного переоборудовали, получше приспособив в качестве послеоперационной палаты.
Ужасно болела голова и хотелось пить. На лице были повязки. Это очень напоминало то время, когда я пришла в себя в больнице в родном Иркутске вскоре после избиения. Но в этот раз все должно было кончиться хорошо. Алан не стал меня мучить, сказал, что операция прошла хорошо и вколол обезболивающее. Еще сутки я отсыпалась и постепенно отходила от операции. В целом, можно сказать, что период послеоперационного восстановления проходил нормально. Алан хлопотал вокруг меня как курочка-наседка. Я даже удивилась, ведь раньше я была уверена, что он не способен к проявлению сострадания, сам же говорил, что эмпатия – это не его, а тут такие перемены. Правда уже на третий день все запасы этой доброты в нем иссякли, и он заявил мне:
— С сегодняшнего дня постепенно возвращаемся к тренировкам. Сегодня, так и быть, сделаю тебе массаж и электростимуляцию, но завтра приходишь в зал, будем заниматься.
— Так быстро?
— У нас нет времени, детка. Всего четыре месяца, чтобы привести тебя в нормальный вид. Мордашку тебе починили, а вот с телом еще работать и работать. Так что завтра в зал по расписанию.
— Слушаю и повинуюсь.
Если честно, мне и самой надоело все время лежать. Спасибо Алану, поначалу тренировки были только EMS, поэтому я справлялась. Это еще раз убедило, с Аланом лучше не спорить и тогда все будет хорошо.
Когда же, наконец, с меня сняли повязки и бинты, ушел отек и синяки, я смогла увидеть себя в зеркале. Сколько было эмоций. Мое родное, хоть и подзабытое за столько лет лицо. Аккуратный носик, а не размазанный по лицу пельмень, который оставили мне на память те отморозки.
Это непередаваемо – вернуть себе себя. Мне больше не придется морщиться от взгляда в зеркало на собственное отражение, или скорей пролистывать фотографии в альбоме на которых я еще красивая, потому что смотреть на них горько, осознавая потерю. Теперь я – снова я. Какой меня родила мама, какой задумал Бог.
Алан, снимавший мне повязки, тоже рассматривал меня не без удовлетворения во взгляде.
— Такой я тебя и видел, детка. Хорошая работа.
— Спасибо!
Я бросилась ему на шею и разрыдалась. Чем, похоже, привела в ступор, вынудив вновь проявить какое-то сопереживание. Но меня в тот момент так переполняли эмоции, что я готова была обнять весь мир.
Работа со мной продолжалась. И если бы можно было поставить рядом меня в том виде, в котором я впервые переступила порог этого центра и меня ту, какой я стала на излете третьего месяца здесь, то масштабы проделанной работы удивили бы многих! Я совершенно преобразилась, кожа стала гладкая, волосы блестящими, постройнеть удалось на 4 размера и даже сейчас я себе очень нравилась, хотя работа была еще не закончена.
Кроме того, я делала успехи в арабском, очень подтянула французский, про английский с его ежедневными практиками и говорить нечего. У меня будто крылья за спиной выросли, я летала и постоянно улыбалась, радуясь, что у меня в кои то веки все налаживается. О том, к чему меня здесь готовят, я просто не думала, наслаждаясь моментом.
Алан тоже был доволен ходом моего преображения и, хотя по-прежнему не терпел возражений на тренировках, в бытовом общении стал как-то мягче. Похоже мы с ним притерлись. Ну, или это я притерлась и научилась сосуществовать с ним.
На дворе стоял конец декабря. Здесь не было такой снежной зимы, как на моей родине. Лиственные деревья в парке вокруг Центра облетели, зелеными были только немногочисленные елочки и туи, и газонная трава, которой, наверное, все было ни по чем.
Наступило католическое Рождество. В честь праздника, Алан совершил невероятное! Такого я от него не ожидала.
Когда я вернулась в свою комнату после урока арабского, то обнаружила у себя в комнате Алана, который своими руками накрывал на стол. Это само по себе уже было удивительно. Но еще больше поразило меня то, какие именно блюда он расставлял на столе. Таким меня здесь еще не кормили!
— Алан, это что? Гусь? Неожиданно! И пудинг?
— Сегодня Рождество. Не люблю встречать этот праздник в одиночестве. Ты же составишь мне компанию?
Он разлил вино по бокалам.
— Если мой строгий тренер сам мне предлагает нарушить диету, то как я могу отказать, — засмеялась я, — Только я православная, а не католичка, так что для меня Рождество еще не пришло.
— Я, знаешь, тоже не католик, да и какая разница. Будем тогда отмечать три месяца с нашего знакомства, — уселся за стол Алан, — Смотрю на тебя и думаю, что я неплохо поработал.