На стене висел овал хомута, и мокрый хозяйский полушубок. В красном углу на него с великой печалью во взгляде пялилась Богородица и ее непутевый сын, со святым Георгием Победоносцем и Параскевой Пятницы, а за ними лежали пучки ржи - на удачу.
- Почему не в горнице рукодельничаешь, милая? - только и выдавил из себя Глеб, очумевшими глазами глядя на девчонку. Она не поднимала головы. - А звала зачем?
- Жалится, барин. - голосок был уже не таким тоненьким и звонким. - Знаю, что уедешь ты, а нам не поможешь.
- Откуда же? - он стянул с себя шапку. Мальчишка, что привел его сюда странно смотрел то на нее, то на барина. Девчонка вздохнула, отбросив тоненькую косу назад, повернулась к Глебу лицом и нахмурилась. В серых омутах ее глаз царило легкое веселье - ой сейчас она посмеётся над осоловевшим барином!
- Ты в юродивого не играй, не поверю. - она неловко улыбнулась. - Сам будто не знаешь, что, да откуда!
Послышался скрип двери, и в избу ввалилась немолодая женщина. Окинув взглядом веселую дочь "А дочь ли, - подумал Глеб, разглядывая ее. - выглядит как небогатая купчиха, но купчиха же! Утка же даже на служанку не похожа, до того затасканные на ней вещи! Сирота?"
- Вы, сударь, кто будете? - она заговорила с ним елейным голоском. - Егорушка, сходи к папке в лавку, позови к обеду! - мальчик перевел взгляд с нее на Утку и на Глеба. Он кивнул ему, и ребенок скрылся из виду. Женщина, видев эту сцену всплеснула руками. - Кто вы будете?
- Казак, еду в Пермь в личное распоряжение государя Всеволжского. - девчонка была уже не довольной, как сытая кошка, а испуганным маленьким воробушком. Глеб видел, как расширились ее зрачки, как только она вошла в дом.
- А здесь вы, сударь, что забыли? - Глеб сглотнул. Понятно, почему девчонка послала брата за ним, понятно, почему не торопилась все сразу рассказать - тянула время. Только вот, пришла мачеха слишком рано, не по ее плану.
- За девочкой вашей пришел. - женщина схватилась за стену. Утка только благодарно заплакала, тихо, почти неслышно.
***
10 марта, 1787 год, Постоялый двор "Ражий воин", уездный град Муром, во власти Владимирского наместничества. Ночь.
- Это как понимать, а, Глеб? - он только пожал плечами. Ну не оставлять же провидицу там, у печки, с истеричной хозяйкой - ее теткой, и таким же хозяином, с пустыми вечно подпитыми глазами. Теперь вот, она сидит в их покоях, свернувшись на лавке калачиком - он прикрыл девчонку собственным одеялом.
- Она провидица. Сильная. И в леченье толк знает - сам видел! - Марфа застонала. - Она попросила попросила помощи, а я дворянин! - повысил он голос с шепота до обычного звучания. - И Приближенный! Как я откажу ей? - старуха схватилась за сердце.
- Она же калека. Куда ей по лесам бегать? На первом же перевале загрызут... - Глеб поморщился. Девчонка и правда больна. Её бы в Петербург, или в Москву, на худой конец. Марфа сразу же осмотрела ее, как они вошли, и сказала, что максимум может сделать так, чтобы вместо костыля была трость, да и то, за несколько месяцев врачевания. А им нужно было как можно скорее туда - за горы.
- Я придумаю что-нибудь. - она хмыкнула, покосившись на посапывающую девчонку. Она только посапывала, изредка вертясь. - Нам не на пожар, Хозяйка никуда не денется!
Старуха только покачала головой, устало вздыхая его недальновидности и излишней честности в вопросах ремесла.
*****
13 марта, 1787 год, вблизи с собором Рождества Богородицы, лесная дорога, рядом с уездным градом Муромом, во власти Владимирского наместничества. Вечерняя заря.
- Сыно-о-о-ок... - Глеб не знал, как поведет себя тварь, когда настигнет его. Марфа сказала, что старуха не кинется на него, а подойдет медленно, как и полагается пожилому человеку. Он сжал свой "бородатый" топорок на поясе - хорошей, добротной стали, со скошенным вниз лезвием. Вся его плоскость, кроме небольшого топорища, была покрыта тонким слоем серебра. Кистень же был запрятан в сумку, плотно прилегающую к его поясу. Шапку он даже не надевал.
Глеб выслеживал ее целых два дня, таскаясь по берегу Оки от собора Рождества Богородицы, где раньше лежали кости святых Февроньи и ее мужа, до ближнего леса, даром что были невоскресные дни, и народа не было. Лесорубов теперь тоже не было - по городу заползли слухи, что там поселился черт, сжирающий неверующих. Хотя, какие черти, если еще сто лет назад все спокойно говорили о всей этой дряни и преклонялись перед Приближенными - как перед молчаливыми спасителями рода человеческого, сыновьям пророков, несущим тайное знание?
- Сынок? - тварь закричала со спины, и застучала клюкой по снегу. Она выглядела как немощная слепая калека, но Глеб знал, кто перед ним, поворачиваясь к старухе лицом.