-Костя, ты молодец. И заметь, Глеб, без истерик! – заметила сыну мать.
-Ну ему-то это в удовольствие, а мне в напряг, - парировал Глеб.
-Так, мои дорогие, я побежал. Соня, если ты приедешь и меня не будет на месте, то вызывай Марину. Она в курсе.
Михаил поцеловал жену и быстро ушел, оставив за собой аромат свежего парфюма. С уходом главы семьи за столом воцарилось молчание. Не выдержав, первым, не прощаясь, ушел Глеб, лишь громкий звук мотора его автомобиля дал понять оставшимся, что он уехал.
-Да, братец в своем репертуаре, - протянул Костя.
-Я уже говорила Сонечке не обращать на него внимание.
-Кнопка, будет доставать – говори, и я его отделаю, - Костя заговорчески подмигнул рассмеявшейся Соне.
-Теперь у тебя есть защитник, дорогая, - засмеялась Ольга.
Соня снова улыбнулась, и, хотя в этот раз ее улыбка получилась натянутой, никто не обратил на это никакого внимания.
После завтрака Костя помог ей спуститься по тем самым пандусам, которые были установлены накануне, он заботливо пересадил ее в свой дорогой внедорожник, с легкостью погрузил в багажник и коляску. Некоторое время друзья ехали в молчании, хотя беззаботный Костя и пытался шутить или как-то еще развеселить подругу. Но утренний диалог с его старшим братом расслабиться ей не позволял.
-Костя, а ты вызвался мне помочь потому что тебя попросили родители?
Соня решилась задать мучивший ее вопрос, которым немало удивила друга.
-Чего?
-Ну… - замялась Соня, - я имею в виду…
-Я понял, что ты имеешь в виду, - грубо перебил ее Костя, - я не понимаю откуда взялся этот вопрос. Хотя нет, дай угадаю! Глеб?
Костя с детства считался достаточно сообразительным мальчиком, и с возрастом этой черты не утратил, поэтому и без Сониного ответа от прекрасно понимал откуда растут ноги.
-Слова другие песня та же! – сказал он, закатив глаза, - братец нас с родителями уже извел своим нытьем про испорченное детство и нанесенные психологические травмы. Теперь вот нашел нового слушателя. Клянусь, если еще раз про это услышу, то следующие травмы, которые он получит, будут не только психологические!
-Успокойся, - примирительно сказала Соня, - но что если это правда? Скажи, он винит меня?
-Соня, я не видел и не слышал лично, кто его заставлял и что именно заставлял делать, но судя по моим воспоминаниям, он не выглядел сильно ущемленным, когда таскался повсюду за тобой.
-Талантливо скрывал, - пожала плечами Соня, - такое ощущение, что у меня шизофрения. Тот Глеб, которого помню я и тот, которого я встретила здесь словно два разных человека.
-Соня, не обращай внимания. Теперь я с тобой, вам с Глебом вообще необязательно пересекаться. Пусть лелеет свои детские обиды в одиночестве.
Соня действительно радовалась приезду друга, и, в особенности тому факту, что более нет причин им с Глебом как-либо контактировать за исключением семейных ужинов. Костя довез Соню до центра, бережно, словно обращается с ценнейшей хрустальной вазой, помог сесть в коляску, лично довез ее до отцовского кабинета и лишь после того, как Соню забрала медсестра, уехал. Его искреннее отношение грело ей сердце, и, словно целительная мазь, заживляла раны, нанесенные ранее Глебом.
На второй день нагрузки на Соню незначительно увеличились. Она чуть дольше занималась в спортивном зале, чуть насыщеннее была ее программа. Массажист вроде бы еще более люто выхватывал ее мышцы, причиняя сильную боль. К концу всех процедур Соня чувствовала себя выжитым лимоном, а притворно-добрая Марина раз за разом издевалась над ней, заставляя ее, еле шевелящуюся, самостоятельно переодеваться.
И Соня снова начала себя жалеть, ей было до слез обидно за столь строгое отношение и полное отсутствие всяческого сочувствия и понимания у людей, которые, казалось бы, работали именно для этого. После процедур, которые она с легкой руки прозвала экзекуцией, Михаил обещал отвезти ее домой, однако в кабинете она застала и Костю.
Соня обрадовалась ему, однако ее, казалось, поднимающееся настроение быстро улетучилось, стоило заметить то, на что заточен глаз именно у женщин. Костя с явным интересом смотрел куда-то за Сонину спину, и ей не составило особенного труда догадаться на кого именно был направлен его интерес. И от этого осознания ей стало еще обиднее. Конечно, она всегда воспринимала Костю только в качестве лучшего друга и о другом не помышляла, как, впрочем, и он сам, но и делить его с кем-то еще была не в состоянии. Сам факт того, что и Костя переметнул свое внимание на другую, больно били по Сониной и без того упавшей самооценке.