-Перестаньте! – кричала испуганная донельзя Соня, беспомощно наблюдая за завязавшейся дракой двух братьев, - Костя! Прекратите, пожалуйста!
-Что, братец, повелся на ее невинный вид? – уколол Глеб, в небольшом перерыве между обоюдными ударами.
-А тебе-то что? Ты свое время упустил! – выплюнул Костя.
-Хватит! Костя, успокойся!
-Льстит ее забота? – Глеб небрежно кивнул в сторону девушки.
-А тебя гложет? –парировал брат.
Глеб издал непонятный рычащий и звук и кинулся к нему, отчего Соня в слепом безумии подалась вперед, но не ощутив опоры ничком свалилась на пол. Две пары бешеных глаз мгновенно уставились на этот съежившийся комок беспомощности.
-Соня! – кинулся к ней Костя, с легкостью поднял на руки и вернул на кровать, - не ушиблась? – она спешно замотала головой.
-Пожалуйста, перестаньте, - тараторила она.
Ее испуганные глаза метались от младшего брата к старшему.
-Успокойся, все хорошо, - уверенно сказал Костя, прижимая ее к себе.
Соня прильнула, но через Костино плечо уставилась на замершего недалеко Глеба.
-Пожалуйста, не нужно! Пожалуйста, - повторила она, умоляюще глядя на старшего Городецкого, и каждый из братьев принял ее слова на свой счет.
-Все, все! – успокаивающе повторял Костя.
От завораживающего вида такой давящей нежности Глебу стало дурно. Он испытывал чувство, которое последний раз припоминал в детстве – зависть. Только в детстве он завидовал дворовым мальчишкам, не имеющим обязанностей и проводящим все свободное время на улице, а сейчас он впервые завидовал младшему брату потому, что к нему Соня проявляла искреннюю любовь и заботу, что именно ему она доверяла и боязливо жалась, в то время, как от него самого пыталась убежать даже в своем беспомощном состоянии.
Он смотрел на то, как она цеплялась за Костю, пока он успокаивал ее, что-то бессвязно шепча, слепо блуждал взглядом по неприятной для себя картине, пока не наткнулся на ее большие глаза. Она смотрела на него пристально, словно ожидала новой атаки в любой момент и хотела защитить своего друга от новых ударов. Этим Соня только шевелила едва ли потухшие угли, неосознанно разжигая новый пожар.
Глеб снова чувствовал огненный комок, обжигающие грудь, и не стал дожидаться момента, когда потеряет контроль. Он уступил – выскочил из комнаты, хлопнув дверью. Он не понял, как смог так быстро оказаться в своей комнате. Не помнил даже свой путь и удивленную тетю Машу, встретившуюся ему в коридоре.
Глеб, как загнанный в ловушку дикий зверь, метался по спальне, распинывая попадающиеся на дороге вещи. Он не понимал своей злости и от того злился еще больше, боролся с желанием вернуться к Соне в комнату и оторвать от нее своего глупого братца. При этом он полностью уверился, что его бесит именно слепая любовь Кости к Соне.
Как же он не понимает на что подписывается? Разве недостаточно Косте было его, Глеба, примера? Он столько лет внушал домочадцам, что они испортили ему детство, объяснял, что и как они сделали неправильно, а Костя наступает на те же грабли по собственной воле.
Он злился еще и от того, что считал несправедливым Сонино появление в своей жизни. Не понимая, как ей удалось в столь короткое время разрушить идеальное равновесие их братских отношений, он нашел единственный выход – обвинить во всем несчастную Соню.
Еще одной причиной его злости было неконтролируемое желание этой самой виноватой во всех смертных грехах девочки и полное его непонимание. Глеб действительно думал и не мог придумать ни единой причины по которой полез к ней, зачем целовал, зачем касался, и как случилось, что все это приносило ему удовольствие. Ведь сейчас у него есть Даша – совершенно безотказная, безумно красивая, искушенная и главное полностью дееспособная. А если вдруг надоест, то всегда есть кто-то еще, кого можно без труда найти в любом баре, ресторане, да хоть на улице подцепить мимо проходящую, и каждая из них будет более сговорчива, чем беспомощная калека.
-Черт! – Глеб остановился возле зеркального шкафа и оценил успевшую посинеть скулу, в которую пришелся самый первый удар младшего брата. Дальше Костя бил ниже, но все же успел оставить синяк на видном месте.