Рома обернулся, смерил друга долгим взглядом, мгновенно оценил его состояние и предусмотрительно шагнул в сторону, заслоняя собой побледневшую Катеньку.
-Глеб Михайлович, - произнес он, откашлявшись, - а я как раз к Вам по очень важному вопросу.
-И в очень хорошем настроении, - кольнул Глеб, - идем.
Глеб прошел прямиком к бару, откуда выудил два стакана и бутылку виски. С точностью, будто по линейке отмерял, разлил алкоголь по стаканам, один небрежно вручил в руки Роме, а второй осушил одним глотком, оставив крайне удивленного друга стоять с занесенной для тоста рукой.
-Что случилось? – спросил Рома, пригубляя из своего стакана, в то время, как Глеб налил себе вторую порцию.
-Недоброе утро, - отозвался он, опрокидывая еще один стакан.
-Ну, утро добрым не бывает, - подметил Рома, снова пригубляя алкоголь в одиночестве, - так и становятся добропорядочные граждане алкоголиками, - протянул он, наблюдая за другом, наливающим третью порцию.
-Сегодняшнее бьет все рекорды, - опрокидывать третий стакан он не торопился, забрал его и прошел за своей стол.
-Дай угадаю: вчера ты был так пьян, что не смог произвести впечатление на свою пассию?
-Хуже, Рома, - громко бросил Глеб.
-Что может быть хуже? – искренне удивился Роман.
-Назвал ее чужим именем! С утра такой концерт закатила, - чертыхнулся Глеб, прежде чем проглотить и третью порцию виски.
-Да, друг, стареешь! Уже и память стала подводить.
-Меня подводит не память, - зарычал Глеб сквозь зубы, - а подсознание. Назвал ее Соней.
-Это что-то нетрадиционное, - попытался пошутить Рома, но наткнувшись на взгляд Глеба, и едва успев увернуться от летящего в его сторону бумажного снежка, всего мгновение назад бывшего важным документом, положенным к Глебу на подпись, решил больше шутки в сторону друга не отпускать.
-Господи, стоило ей вернуться, вся жизнь вверх дном! – простонал Глеб, растирая ладонями, начинающее гореть от внушительного количества выпитого разом алкоголя, лицо.
-Ты просто на ней зациклился, - резюмировал Рома, допивая ту единственную порцию виски, что выделил ему друг, - я тебя не узнаю.
-Я сам себя не узнаю, - протянул Глеб.
***
С утра Соня чувствовала себя необычайно разбитой – сказывала вторая по счету бессонная ночь. Несмотря на все уговоры и убеждения семейства Городецких, она все же ощущала свою вину за отъезд Глеба.
Соня чувствовала, что мешает им. Она давно привыкла к этому чувству, которое зародилось в тот самый момент, когда ей впервые подвезли коляску. Она мешала прохожим на улице, пациентам в больнице, бесчисленным врачам, которых тетя Лена одолевала бесконечными вопросами. Но теперь она мешала не незнакомым людям, а Городецким, и это чувство было уже другим.
Как бы она себя не вела, все равно ощущала на себе повышенное внимание всех членов семьи. Ела – все хвалили за аппетит, не ела – волновались за его отсутствие. Улыбалась – радовались за ее настроение, была молчаливой – переживали за ее самочувствие. И так во всем. Словом, за эти две ночи Соня смогла убедить себя в своей вине и перед Глебом.
-Кнопка, ты совсем сдулась, - пошутил Костя по дороге к центру, - неужели все еще переживаешь за моего братца-оболтуса?
-Он ведь по моей вине ушел из дома, - задумчиво отозвалась Соня.
-По своей глупости, - парировал Костя, - пусть поживет отдельно – ничего страшного не произойдет, зато, возможно, мозги на место встанут.
-Почему ты так говоришь? – удивилась Соня, - он ведь твой брат, а из-за меня его выгнали…
-Кнопка, не бери это в голову. И вообще поменьше думай о Глебе, и побольше о своем лечении. Когда пойдем на экскурсию? – Костиному мастерству менять темы можно было только позавидовать.
-Больше всего хочу прогуляться в парке, который у центра. Я на него смотрю из окна, когда стою на вертикализаторе.
-И там прогуляешься, - улыбнулся Костя.
Он довез Соню до центра и проводил до самого поста, где ее по обыкновению ожидала Марина.