Он существовал в Таймлайне 17.08, и в нем были холодильники, платиновые блондинки, автомобили, самолеты, яблочные пироги, таблоиды, телевидение, скотч с содовой – практически все, что, по нашему мнению, делает жизнь стоящей. Но были и небольшие отличия, чего и следовало ожидать в Таймлайне, где биономика могла создавать новый мир каждый раз, когда кто-то менял свое мнение.
Так, человек, умеющий создавать кукурузу без початков, сидел за рулем автомобиля, который показался мне похожим на «Шевроле», но в его мире он был «Мортоном». Он высадил меня возле ресторана в центре города, и теперь, благодаря нашему небольшому обмену разговорами о талантах, у меня было достаточно денег на завтрак. Считалось неэтичным обсуждать таланты за пределами строго очерченных групп, поэтому я не пытался произвести впечатление на официантку.
Наевшись и приведя в порядок свою краденую одежду, я отправился в офис регистратора и провел остаток утра, просматривая старые документы. Как я и ожидал, там ничего не нашлось для Краснова. Но, как по мне, там нашлась очень симпатичная регистраторша. Поговорив с ней, я убедился в том, что человеческие инстинкты и отношения в этом измерении во многом совпадают с моими собственным – за исключением, конечно, одного основного аспекта, который так заинтересовал Краснова.
Мы пообедали вместе с регистраторшей, а затем я провел вторую половину дня в библиотеке. Но и там я ничего не нашел, а потом поужинал с ней. Она сказала, что ее зовут Джули. Я сказал ей, что меня зовут Гек, сокращённо от Гектора, что так и было. Она сочла это «ужасно милым», и мы прекрасно поладили.
У Джули была восхитительная квартира и соответствующее гостеприимство. На следующий день, когда она ушла на работу, я остался дома, вымыл посуду, застелил постель и позвонил по телефону.
Я потратил немало денег на междугородние звонки, но узнал то, что мне было нужно. Я произвел впечатление на многих людей своей историей о слонах и делал вид, что меня совсем не впечатляет то, что они мне рассказывали, хотя часто это было не так.
Проблема этих людей была в том, что они больше не могли лгать, если это можно назвать проблемой. Я так не думаю. И Краснов, очевидно, тоже. Иначе он никогда бы не отправил меня в столь дорогостоящее путешествие.
Конечно, Краснов смотрел на дело объективно. То, чего он хотел получить от Таймлайна 17.08, было нужно не ему самому. Это было нужно всем остальным. Он хотел получить формулу газа правды, который эти люди разработали давным-давно и выпустили в свой мир, чтобы положить конец войнам.
У них были тяжелые времена, хотя и не хуже, чем те, с которыми столкнулись мы. Их междоусобицы за океаном и силовая политика, похоже, превратились в шаблонную схему – война или две на поколение. Совсем как у нас. Таким образом, человек, изобревший газ правды, после некоторого периода цинизма и скептицизма стал героем мирового масштаба. Как только газ заработал, все сомнения, естественно, рассеялись. Как и война.
Невозможно строить заговоры и интриги, если каждый раз, когда вы открываете рот, чтобы солгать, вы запинаетесь, потеете, краснеете и задыхаетесь. Это сразу выдает вас. Никто не пытался сделать это больше одного раза.
Один или два человека хотели нейтрализовать действие газа или разработать местное противоядие, либо в качестве чисто исследовательского проекта, либо из-за чрезмерного властолюбия. Но поскольку им пришлось заявить о своих целях сразу же, как только они их придумали, от них избавились. Аккуратно. Очень аккуратно.
Что мне было нужно, так это формула газа правды. Её местонахождение не было секретом в этой стране абсолютной искренности, но и не было написано на стене для всеобщего обозрения. Они хранили её в своей столице, расположенной примерно там же, где находится наша Омаха, в архиве демографической статистики.
Я отправился туда на суперджете.
Мне не составило труда выдать себя за историка, имеющего доступ к фактам. Видите ли, газ на меня не действовал, потому что он был приспособлен к физиологии этого Таймлайна. Между нами было достаточно различий, чтобы я мог не придерживаться правды.
– Мы выпишем для вас формулу, – любезно сказали мне. – Но вам придется подписать обычное заявление.
– Конечно, – сказал я. – И какое же?
– То, в котором говорится, что вы не будете публиковать её и уничтожите свою копию после того, как она не станет нужна для вашей исследовательской цели, не позволяя никому другому увидеть ее.