Я сжала пергамент, борясь с желанием швырнуть его в черную воду имплювия. Пусть тонет вместе с моими надеждами.
— Не спится, дочь?
Я вздрогнула, подскакивая на ноги. Из тени колонн вышел отец. Облаченный в простую синюю тунику, он нес блюдце с утренними жертвенными лепешками, сыром и маслинами к домашнему ларарию — маленькому алтарю предков в нише стены. Его взгляд был спокоен, но внимателен. Даже слишком внимателен.
— Твое задание? — кивнул он на свиток в моей руке. Его голос был тихим, но звучал громко в предрассветной тишине. — Что тебе выпало, Роксана?
Сердце бешено колотилось. Сказать правду? Он тут же увидит подтверждение моего провала, моего "последнего места". Стыд, гордость, страх разочаровать его еще больше — все смешалось в комок у горла.
— Ничего особенного, — выдавила я, стараясь, чтобы голос звучал ровно. Встала, пряча свиток в складках туники. — Так, банальность. Сущая ерунда.
Я не стала дожидаться его ответа: развернулась и почти побежала обратно по коридору, чувствуя, как его взгляд жжет спину.
Трусиха и врушка!
Я ворвалась в свою комнату, захлопнула дверь и прислонилась к ней спиной. Проклятый свиток с Первым заданием обжигал пальцы, а отчаяние накрывало с новой силой.
Завтрак тоже обещал быть веселым…
Атмосфера в малой столовой была наполнена густым, тягучим молчанием. Даже вечно болтавшие младшие сестры и брат притихли, чувствуя грозу. Старшая сестра, Валерия, накалывала оливку на шпажку с таким видом, будто это была моя голова. Ее взгляд брезгливо скользил по мне, и говорил все без слов: варварка, позор рода, худшая! Я впилась зубами в хлеб с медом, делая вид, что не замечаю.
— Роксана, — голос отца прозвучал слишком громко в тишине. Он отпил из кубка и отставил его. — Вчера доставили… твоего раба. С невольничьего рынка.
Ох, да… Воспоминание ударило в виски. Вспомнились его вызов в глазах, скрытая сила и насмешливое: «Что прикажет моя госпожа?». А еще стыд за то, что я купила его, как вещь.
— Оказывается, моя дочь полна сюрпризов, — легкая усмешка тронула губы отца. — Не замечал за тобой склонности к… экзотическим приобретениям.
Я покраснела помимо воли.
— Прости… Это случайно вышло.
— Как можно случайно купить раба?! — ядовито встряла Валерия. — Да еще за три тысячи сестерций!
Не любит меня старшая сестричка... Ох, не любит!
Хотя делить нам, казалось, было совершенно нечего. Я уже восемь лет отбывала свою «ссылку» в Обители друидов, приезжая домой, хорошо, если раз в году. А сестра пять лет назад вышла замуж, родила двоих девочек-близняшек и тоже бывала в отцовском доме лишь наездами. Ее муженек: уже начинающий лысеть толстячок, с глазами вечно побитой собаки, сидел справа от отца. Однако этот «песик» с помощью тестя вполне мог надеяться дослужиться до префекта, а потому сестра держалась за подвалившее счастье крепко.
Точнее, надежно держала его под каблуком, наконец, показав истинный характер и доказав старую поговорку «Тихая вода — мосты разрушает».
— В Обители такие щедрые стипендии? — продолжала язвить Валерия. — Или ты, как обычно, спустила деньги отца?
О, сегодня она была особенно ядовита.
— Естественно! — В ответ я только приподняла бровь. — Жалованье помощника квестора ведь позволяет купить целую инсулу? Сколько там зарплата твоего мужа? Пятьдесят денариев? Или все семьдесят?
— Ах, ты!.. — подскочила сестра. — Да ты знаешь, что мой муж скоро займет должность квестора, а не просто помощника?!
— С какой стати? — искренне удивилась я, поглядывая, на все такого же молчаливого и пришибленного муженька сестры, который за все утро не произнес и пары слов. — По закону кандидат на квестуру должен отбыть десять лет воинской службы.
— «…Или, по крайней мере, в течение этого времени предъявить себя к набору», — горделиво процитировала сестра.
— Ах, вон оно что!.. Ну тогда я тоже буду архидруидом. Я тоже предъявила себя к набору.
— Да уж, вчера весь Рим видел твою «готовность»! Позорище!
— Роксана! Валерия! — гром отцовского голоса заставил нас замолчать.
Сестрица тут же надела маску невинной жертвы, а я фыркнула, вспомнив о главном:
— Отец, род с гербом серебряного журавля… Метилии? Вчера на форуме я встретила Фабию. Помнишь ее?
Лицо отца стало каменным.
— Да. Твою подругу выдали за Луция Метилия. — Он отломил кусок хлеба, разминая пальцами. — Семейство… богатое.
Слово «уважаемое» не прозвучало. Понятно.
— Говорят, — осторожно вступила мать, впервые подав голос, — именно Луций организует крупные ставки на адептов. Кто первый, кто последний… — Она замолчала, поймав взгляд отца, но тут же спросила, не удержавшись: — А тебе, Роксана, какое задание досталось?