Расстрел, о котором упоминает Е. М. Хамидулина, старшее поколение станицы Отрадной не сможет забыть никогда. Хотя место, да и сам факт казни, оккупанты старались всячески скрыть от местного населения. Однако все равно нашлись люди, которые оказались свидетелями ареста и жуткого зрелища — расстрела ни в чем не повинных людей.
Мне удалось найти двух таких свидетелей. Николая Андреевича Герасименко я знал по работе в отрадненском краеведческом музее. Жил он в селе Пискуновском, собирал материал по истории этого населенного пункта и потому часто наведывался в наш музей, а, узнав, что я занимаюсь событиями периода оккупации предгорья фашистами, однажды рассказал мне такую историю:
«Летом 1942 года к нам в Пискуновку стали прибывать беженцы, которые, как тогда говорили, спасаясь от войны, шли с Украины и Крыма. К началу оккупации их было уже более пятидесяти человек. Кто–то из них жил в пустых брошенных хатах, кому–то колхоз дал помещения, а некоторые семьи взяли к себе на постой наши селяне. Помнится, среди беженцев были в основном старики и женщины, а с ними много детей разного возраста. Из разговоров с этими мальчишками и девчонками мы узнали, что у некоторых родители погибли еще там, где они жили, у других от бомбежек в дороге.
Я познакомился с одной из девушек–беженок Марией Ройч. Мы как–то сразу подружились с ней, и она, уже пережившая ужасы отступления, по моей просьбе иногда рассказывала о войне, о том, что с ними произошло.
Но вот поползли слухи, что немцы прорвались к Армавиру, а потом мы узнали, что они уже пришли и в наш райцентр — Отрадную. Появились они и в нашем селе. Постоянно в Пискуновке немцы не жили, но часто наведывались к нам. Сначала как будто ничего не происходило, оккупанты интересовались в основном партизанами и коммунистами, требуя немедленно сообщать о них все, кто что знает.
К беженцам же сначала никакого интереса не проявляли. Но потом вместе со здешними полицаями с целью переписи стали ходить по домам, как бы знакомясь с его жителями и их хозяйствами, при этом стали пофамильно переписывать всех, в том числе и беженцев, в большие амбарные книги. Лишь некоторым, видно, заподозрившим что–то неладное в этой переписи, удалось при помощи местных жителей спрятаться, а потом незаметно и вовсе исчезнуть из села или пересидеть где-то в укромных местах. Ведь специальных облав для этого здесь не проводилось.
Но однажды рано утром, еще до рассвета, в село въехали с двух сторон несколько подвод. Полицаи ходили по дворам, выводили беженцев вместе с детьми. В то утро из нашего села увезли несколько десятков человек, среди которых оказалась и моя подружка Мария. Нам сказали, что это забрали евреев, их якобы собираются отправить в Палестину. Я узнал, что этих людей увезли в Отрадную, и на следующий день отправился туда сам. Где на попутных подводах, где пешком к обеду я добрался до райцентра.
Там уже не составляло труда узнать, что всех арестованных держат в больших амбарах и конюшне, что стояли в то время в районе нынешней автостанции. Я пошел туда, но оказалось, что и все эти строения, и огороженные дворы перед ними охраняются вооруженными полицаями. Правда, люди могли свободно выходить из здания, гулять по двору. Среди них во дворе конюшни я и увидел Марию. Уже тогда, хоть я был еще подростком, почему–то понял, что ее надо спасать. Да и план побега созрел как–то сразу — дело в том, что я хорошо знал это место, знал, что вдоль глухой стенки здания идет берег реки Тегинь, покрытый густыми зарослями крапивы. Я осторожно обошел это место, издали проверив, есть ли охрана от Тегиня. Но там никого не было. Да и арестованные, как мне показалось, вели себя довольно спокойно.
Оказалось, что одного из полицаев, молодого парня, я немного знал. Подойдя к нему, я попросил разрешения передать девушке немного еды. Он долго не соглашался, а потом, когда большинство охраны ушли обедать, он разрешил мне подойти к забору и передать еду Марии. Во время этой короткой встречи я шепнул ей, что ночью помогу ей бежать, и сказал, в каком месте сарая ей надо ждать меня.
Для такого дела ночь выдалась как нельзя лучше: с вечера на станицу надвинулись черные тучи, стал накрапывать дождь, а потом разразился страшный ливень с сильным ветром, который бушевал до утра.
В Отрадной я встретил одного своего дружка, который согласился помочь мне. Задача его была — постоять «на шухере».