Из дыры проёма высунулась всклокоченная голова Ниязи.
– Ты чего? – спросила голова.
– Не хочу там сидеть.
– Ты сейчас растворишься. Залезай обратно! Кто бы тебя ни трогал, думаю, твоей чести ничто не угрожает.
– Лучше промокнуть под дождём, чем лезть в могилу к покойникам, которые распускают руки, – отрезал я. – Ты оставайся, если хочешь, а я пошёл.
Оскальзываясь на мокрой земле, я брёл туда, где должна была быть главная дорога, такая заасфальтированная, такая твёрдая и надёжная, и проклинал Ниязи, которому приспичило затащить меня на кладбище именно в этот день. Больше всего на свете мне хотелось оказаться в тёплом и тихом месте, в сухой одежде и с чашкой чего-нибудь горячего и сладкого.
Догнавший меня Ниязи чуть не врезался мне в спину.
– И что же ты там не остался? – Я хотел презрительно оглянуться на него через плечо, но поскользнулся и был вынужден сконцентрироваться на том, что находилось под ногами.
– Ты тут потеряешься без меня, – пробормотал Ниязи, – и будешь блуждать между могилами, безмолвный, как тень…
– Разве не этого от меня ждут?
В плотной штриховке дождя промелькнуло движение; ладонью оградив от воды глаза, я заметил между памятниками полную сутулую фигуру молодой женщины с неопрятным пучком жёлтых волос на макушке. Она склонилась над одной из могил, и в руках у неё были явно не цветы. Ниязи позади меня застыл, тоже, видимо, заметив подозрительную посетительницу.
Повозившись на могиле (до нас донеслось позвякивание, вроде того, что сопровождает застолье), женщина что-то побормотала в течение минуты, а затем пошла прочь. Так и не заметив нас, притаившихся за двумя могилами, она скрылась из виду.
– Идём! – призвал Ниязи, и на его лице появился азарт. Мне тоже было жутко интересно.
На могиле гостья кладбища оставила: початую бутылку Martini Bianco (судя по запаху, часть была вылита непосредственно на землю), три плитки шоколада, россыпь пряников, к которым уже подбиралась какая-то щуплая ворона, но Ниязи, устремившийся к этим богатствам с криком торжества, спугнул её.
– А кто это у нас тут такой волшебненький? – глумливо заворковал Ниязи, подбирая с могилы оставленный под плитками шоколада конверт. Моё дурное настроение как рукой сняло. Да что там, я был в полном восторге.
В конверте лежали лицом друг к другу две фотографии. На одной был красивый молодой мужчина с сумрачным взглядом и бородой эспаньолкой. На второй – сама горе-колдунья: мутное селфи с удачного ракурса «Соблазнительный-взгляд-исподлобья-отсюда-не-видно-двойного подбородка», кривой почему-то рот, видимо, дефект прикуса. На обеих фотографиях красным фломастером она изобразила скандинавские руны, названий которых я не припомнил. Магия рун на кладбище – пресвятой Один!
– Что будем делать? – поинтересовался я.
– Человек в страшной опасности, – серьёзно сказал Ниязи. – Но нынче я буду добрым духом и спасу его от этой каракатицы! – С этими словами он разорвал фото женщины на мелкие кусочки и утопил их в жидкой земле. Фотографию печального мужчины он сунул в карман, напутствовав её нежным «Полезай-ка сюда, дружок».
– Давай делить добычу. – Ниязи обвёл рукой подношение мертвецу и быстро добавил: – Чур, «Мартини» мой!
– Да на здоровье, – хмыкнул я. – Терпеть его не могу. И вообще – мне как-то не хочется есть то, что полежало на могиле.
– Не так уж долго оно лежало, – возразил Ниязи. – Пакета нет у тебя случайно?
Пакета у меня не было.
– Бутылку я ещё в руках понесу, а вот пряники… – и Ниязи со скоростью, которой позавидовало бы само пламя, пожрал все пряники. Шоколад он рассовал по карманам, и мы двинулись прочь, сопровождаемые обиженным карканьем маленькой вороны.
– Не видать бабёнке секса, не видать, – весело напевал Ниязи, пока мы шли.
– По крайней мере, не с ним. – Я кивнул на карман джинсов Ниязи.
– Слу-ушай, друг! – Ниязи алчно впился маленькими цепкими пальчиками в моё плечо. – А не обшмонать ли нам всё кладбище? Вдруг кто-то ещё оставил где-нибудь питьё и пищу или ещё что-то полезное?
– Нет, – твёрдо ответил я. – Этого ты не заставишь меня делать.
– Ну ладно. – Ниязи разочарованно пожал плечами.
Мы выбрались на дорогу и благополучно дождались автобуса.
– Вернёмся к нашему участку, – деловито заговорил Ниязи, когда мы с комфортом разместились в почти пустом автобусе. Я полулежал, прислонив голову к дребезжащему окну, и смотрел на потоки дождя, которые омывали стекло, превращая ускользающий пейзаж в картину импрессиониста. Хотелось ехать и ехать и никогда не останавливаться. Наверное, если бы меня спросили, куда попадают люди после смерти, я бы ответил, что единственное, чем может быть утешительно посмертие, – это бесконечная дорога в горизонт, бегущие мимо образы, остающиеся за спиной тревоги и сожаления и огромный мир впереди. Ожидание прибытия, но никогда не само прибытие. Процесс, но не результат. Предвкушение счастья, но не само счастье, ибо то, что свершилось, теряет остроту и вкус.