Джонни залопотал что-то на своём матерном, напомнив мне младенца, говорящего на исключительно ему одному понятном языке, из чего я заключил, что обо мне вспомнили только в последний момент. Негодование моё было столь велико, что я чуть было не послал Джонни подальше, тем более что я не очень-то люблю вино, однако это означало бы моё окончательное падение в пропасть забвения.
Нарочно слегка опоздав, я появился, когда все они уже были там – сидели в глубине зала, тускло освещённые призрачными лампами и одинокой свечой, стоявшей в центре круглого стола, словно собравшиеся проводили спиритический сеанс, на который они вызвали… меня? Не обошлось, конечно, и без Ниязи – его я увидел первым, испытав странное удовлетворение вперемешку с раздражением. Он развалился на стуле рядом с Сайкой, но с моим появлением любезно уступил мне своё нагретое место.
– Ты тоже пришёл? – спросил Эмиль с искренним удивлением. Тут я окончательно вышел из себя.
– Если ты не забыл, я всё ещё основатель этой группы. И без меня вам просто нечего будет играть и петь. Группа – это я.
Мои люди смущённо молчали. Я обвёл их по кругу эффектным свирепым взглядом и увидел загадочную довольную улыбку на почему-то обкусанных до крови губах Ниязи. Напряжение снял официант, который поднёс мне меню и винную карту. Я спрятался за перечнем блюд. Мне пришлось перечитать его несколько раз, прежде чем до меня начал доходить смысл написанного. Взяв себя в руки, я заказал какое-то испанское красное вино и сырную тарелку, самое дешёвое, что было в меню. Интересно, что там набрала Сайка. Все эти светские посиделки в кафе и ресторанах начали меня утомлять с силой, обратно пропорциональной количеству оставшихся у меня денег.
С появлением на столе вина натянутые между мной и группой струны ослабли, мы разговорились, обсуждая предстоящее выступление.
– Может быть, мне всё же выступить, – предложил я. – Скажем, в маске. – С лица Тарлана медленно, как кусок подтаявшего мороженого с края вафельного стаканчика, сползла улыбка: если бы играл я, то ему в «Энергетике» делать было бы нечего.
– Это исключено, – авторитетно заявил Ниязи и цапнул с моей тарелки самый аппетитный кусок сыра, на который я только положил глаз.
– Теперь ты решаешь, что мне делать?
– Но я люблю тебя! – воскликнул Ниязи, а я позорно поперхнулся вином. – И хочу как лучше.
– Ты не мог бы любить меня чуть менее интенсивно? Я уже достаточно пострадал от любви. Люби Джонни. Его вообще вот никто не любит.
– Спасибо, п…юк!
– Допустим, я не буду играть. Выходит, я и на концерт не попаду?
– Это ещё почему? – изумился Ниязи. – Придёшь вместе со всеми. Я там тоже буду.
«Кто бы сомневался», – подумал я.
– То есть нас войдёт шестеро, а на сцену выйдет пятеро?
– Так точно. Если возникнут проблемы, я их решу, директор клуба – мой хороший друг, – безмятежно добавил Ниязи и начал насвистывать какую-то мелодию. Через пару секунд ко мне пришло ужасное осознание, что это – та самая мелодия, которую я перед ужином записал на клочке бумаги, оставленном дома на письменном столе.
С трудом проглотив без эксцессов вино, которое у меня в этот момент находилось во рту, я спросил:
– Что это за мелодия? Ниязи?!
Он посмотрел на меня наивными распахнутыми глазами (такими же наивными, как у кошки, которая сделала тебе гадость, точно зная, что этого делать ни в коем случае нельзя, и теперь словно говорит: «Ну давай. Накажи меня, если сможешь»).
– Так просто. В голову пришла.
– Постарайся вспомнить, – настаивал я. – Это очень важно!
Отчего-то мне казалось, что он прекрасно понимал мои чувства на тот момент.
– Но я правда не помню. Может, где-то слышал или сам придумал. Может, она мне во сне явилась.
Я откинулся на спинку стула; моё сердце билось с такой силой, что, скосив глаза себе на грудь, я увидел, как дёргается от его ударов ткань футболки. Чтобы успокоиться, я взял Сайку за руку, и она показалась мне нестерпимо горячей.
– Ты не знаешь, что это за музыка? – спросил я её шёпотом.
– Не, никогда раньше не слышала. Я доем этот кусочек сыра?
– Конечно, милая.
– А что это за история с призраком на кладбище? – спросил Тарлан.
Ниязи охотно пустился в объяснения и в конце добавил, обращаясь ко мне:
– Теперь ты должен выйти на бис. Перед презентацией нового, посмертного альбома.
– Мне надоело. Играй в эти игры сам.
– Такова твоя благодарность?! Я раскручиваю твою группу, я делаю из тебя звезду, жертвую своим временем, а ты отказываешься подчиняться?! – грохот голоса Ниязи, неожиданно впавшего в неистовство, привлёк к нам внимание всех посетителей ресторана, даже несмотря на то, что все они были пьяны и отчаянно веселились. – Ты хоть представляешь, сколько сил я вложил в это дело?! И всё для того, чтобы вытащить твои неблагодарные ягодицы из этого болота! Может, мне и песни вместо тебя писать?! А что, думаешь, не смогу? Смогу, ведь я хорош, я очень хорош!!!