— Ох, ну теперь вы меня совсем запутали, — усмехается мужчина очень доброй, располагающей к себе улыбкой. — А давайте все заберу. Пусть жена разбирается, какие куда ей нужны.
Щедро со мной расплатившись, мужчина уносит весь урожай, который я успела собрать сегодня утром. Довольная собой, тоже пробегаюсь по ярмарке. Покупаю несколько лимонов и пучок мяты, сделаю мохито, побалую бабушку. Еще беру немного шоколадных конфет и красивый, разрисованный пряник.
Уже на выходе сталкиваюсь с каким-то мужчиной. Сразу видно — один из потенциальных покупателей коттеджей: белая рубашка наглажена, брюки с идеальными стрелками и одеколон с нотками лаванды и лимона, явно дорогой.
— Извините, — говорю, пытаясь отодвинуться, но руки мужчины крепко держат за талию.
— Лена? Ты?
— Простите. Мы знакомы? — внимательно всматриваюсь в лицо брюнета. Высокий, худощавый, но жилистый, сильный. Глаза за стеклами дорогих очков сверкают весельем, улыбка на одну сторону, насмешливая. Я помню такую однобокую усмешку. Когда-то давно знала мальчика, который так же улыбался, но он это делал застенчиво, словно нехотя. А этот…
— Серьезно? Не помнишь? — теперь в глазах мужчины разочарование, которое, впрочем, быстро проходит. — Ладно, я подожду, когда вспомнишь. Еще встретимся.
Отпускает меня и просто уходит, а я стою, смотрю ему вослед. Странное чувство на сердце, словно к середине груди приложили кусок льда. С чего бы это?
Домой возвращаюсь в задумчивости — настроение после той неожиданной встречи как-то внезапно испорчено. Сама не знаю почему.
Долго перерываю в памяти прошлое. Но нет, не припомню этого брюнета. Помнится, когда еще была девчонкой тут, в этой деревне, познакомилась с двумя мальчишками. Один — Саша, второй — Ромка, Ромашка, так я его называла, а он меня — Незабудкой. Вот Рома был брюнет. Но этот мужчина точно не он. А дальше… у меня были только светловолосые знакомые парни.
Господи… чувствую себя старой маразматичкой с обострением склероза. Усмехнувшись, принимаюсь готовить обед — надо бабушку кормить. А мужики… пофиг на них. У них только одно на уме, а мне моя свобода дорога.
***
Остаток дня мы с бабулей проводим вместе. Едим, смотрим телевизор, вспоминаем детство.
— Знаешь, а те мальчишки, с которыми ты дружила в свое последнее лето у меня, потом приходили сюда. Когда тебя родители внезапно забрали домой, — вспоминает бабушка.
— Да? И что хотели?
— Тот, что посветлее, выгоревший на солнце, Саша, кажется, молчал. А темненький зыркал глазами и допытывался твой адрес. Я не дала, потому что ты ничего на этот счет не говорила.
— Ну да… но я была слегка не в себе, когда мама внезапно приехала и забрала меня. Такого ведь прежде не случалось. Тогда у папы инсульт произошел и кто-то должен был за ним присматривать, пока она работает.
— Так разве ж ребенку это делать? — бабушка неодобрительно поджимает губы.
— Ну ты знаешь свою дочь, если ей что втемяшится в голову…
— Да знаю. Вся в отца своего пошла, — бабуля вздыхает. — Тяжело мне с ним было, как и с мамой твоей. Через год этот паренек снова приходил. И еще через два года.
— Какой паренек? — погрузившись в воспоминания я немного потеряла нить нашего разговора.
— Ну тот, хмурый такой, чернявый. А потом авария произошла с Сашиными родителями. Они погибли. Мария хотела внука сюда забрать, но тот наотрез отказался, а потом и вовсе разорвал все отношения с последними родственниками.
— Саша? Ты уверена? Он такой спокойный, стеснительный мальчик был. Вообще на него не похоже. Хотя, после того, как он чуть не утонул…
— Что? — бабушка удивленно приподнимает брови.
— Ой, неважно, давно это было, я уже и сама мало что помню. Стресс от папиного инсульта вытеснил почти все воспоминания о том лете.
— Эх, бедная моя. Вечно тебе приходится ухаживать за больными и немощными, — бабушка виновато улыбается.
Встаю со стола, порывисто ее обнимаю, прижимая к себе.
— Ну что ты говоришь? Я рада тут быть. Скучала очень. Ты главное — выздоравливай. Я оставлю тебя ненадолго, хорошо? Там забор покосился и дощечки некоторые отвалились, надо бы починить.
— Оставь, завтра можно будет попросить кого-то из строителей, они только рады будут.
— Ой, нет, спасибо. Опять будут трясти тут своим тестостероном. Там дел — на полчаса, а красоваться будут весь день. Обойдемся, бабуль, сама управляюсь.
— Упрямица, — улыбается бабушка, а у самой глаза сонные, уставшие.
— Спи, родненькая, отдыхай. Я недолго.
Целую бабулечку в лоб, укрываю пледом и выхожу, тихонько прикрыв дверь, чтобы ей не слышно было стук молотка с улицы. Солнце уже садится, становится не так жарко, можно и немного поработать.
Вооружившись молотком, гвоздями и свежими досками, иду к дыре в заборе. Туда же приношу старую пилу. Подняв выпавшую дощечку, лежащую по другую сторону забора, проверяю на прочность. Суховата, но в принципе, можно и ее прибить. Ла-а-адно… полный вперед, Лена!
Пристраиваю доску на место, прикладываю гвоздь и приступаю к работе. Только-только замахиваюсь, как с улицы доносится насмешливый мужской голос:
— По пальцам не попади!
Резко поднимаю голову, чтобы посмотреть, кто там такой умный и натыкаюсь на внимательный взгляд сегодняшнего любителя помидоров, которому я отказалась их продавать.
— Помощь нужна?
— Нет. Идите, куда шли, — и демонстративно бью молотком по гвоздю.
Бью-то я по гвоздю, но почему-то попадаю по пальцу!
***
— Аа-а-й!! — взвыв, бросаю молоток… на ногу внезапно оказавшегося возле меня мужчины.
— Да твою-ю-ю ж кочерыжку!! — рявкает тот, подпрыгнув вверх не хуже олимпийского чемпиона по прыжкам в высоту. — Женщина!!
— Мужчина!! Что вам надо тут?! На кой ляд вы приперлись мешать?!
— Я помочь хотел!
— А кто вас просил помогать?! Помогатор, блин!
Потихоньку боль проходит, но палец выглядит не очень: посинел и, кажется, начал опухать.
— Перелом? — спрашивает любитель помочь без просьбы.
— Не знаю, — отвечаю растеряно.
— Подвигайте пальцем.
Двигаю, он гнется, но болезненно, о чем и сообщаю мужчине.
— Надо бы врача, — подает неплохую идею хаятель чужих помидоров.
— Фельдшера тут нет, а амбулатория в соседнем селе.
— Знаю. Мы как раз строим тут клинику. Детский сад и школа тоже будут, — добавляет.
— Какая радость, благодетель вы наш, — отвечаю с издевкой и разворачиваюсь, чтобы уйти в дом.
— Подождите, вы куда?
— На кудыкины горы. Приложу лед, может, до завтра пройдет.
— Нет, так нельзя! А если все-таки перелом? Или трещина… а в той деревне рентген есть? — с сомнением спрашивает у меня.
Смотрю на него, как баран на новые ворота. Отвечаем одновременно:
— Это вряд ли.
— Значит, нужно в город, — делает вывод мужчина. — А это два с половиной часа езды. — С сомнением смотрит на свою ушибленную ногу. — Но мне тоже надо показаться, значит, едем вместе.
— Я с вами не поеду! — тут же отвечаю категорично.
— Почему это?! — мужик реально удивлен.
— Вы стрёмный! И приставучий, — отвечаю, отходя на шаг, чтобы быть поближе к входной двери.
— Я стрёмный?! — сейчас у него глаза выпадут. — Да я очень благонадежный! И меня, кстати, все тут знают! Я две недели назад ребенка с вашей улицы… Жанну, возил к окулисту в город! И родители ее мне доверили, между прочим. А вы говорите — стрёмный.
Обиделся что ли?? И палец этот болит… очень. Может и, правда, перелом.