– Уважение! – провозгласил Геруд, взмахнув рупором. – Нет дисциплины без должного почтения к власти. А, значит – к руководству, что представляет власть! – Он окинул шеренгу хмурым взглядом. – И вот как раз уважения я в вас не вижу! Каковы три признака дисциплины?
– Рвение, тщание, внимание, – прозвучал в ответ нестройный хор. Эту считалочку уже все заучили наизусть.
– Именно! Но пока что мне некого поставить в пример: и в особенности это касается вас, мелкие вы тунеядцы! – Управитель заложил руки за спину и угрожающе наставил блестящее пуговицами брюхо на мальчишек-уборщиков. – Империя заботится о вас, как мать родная: она дарует вам обед, жильё, образование… И, что важнее всего – даёт возможность отблагодарить её усердным трудом. А вы чем ей платите? Чёрной неблагодарностью! Невыполнение плана, нарушение режима, драки, курение, игра в карты!
«Уж кто бы о картах говорил!». Коул сдержал ухмылку. Геруд был известен всему Анкервиллу как заядлый картёжник, и часто просиживал в карточном клубе за столом с городскими богатеями.
– Пока я не дождусь от вас порядка – никто не дождётся от меня премии, – подытожил Геруд. – Ладно… Всем принести клятву! – Он повернулся к окну, и все вслед за ним подняли взоры на витраж. Раньше окно шестого цеха закрывала стена из полупрозрачных кирпичей-блоков зеленоватого стекла: говорят, их добыли аж в самом Запределье. Но потом Геруд распорядился заменить её огромным витражным окном. (По слухам, он это сделал ради списания нетрудовых доходов, а дорогое запредельское стекло – тайно продал на юг).
Витраж представлял собой поясной портрет Вечного. Бессмертный повелитель Часовой Империи был изображён прекрасным юношей с развевающимися по ветру золотыми кудрями, в белоснежном мундире с алыми эполетами. В одной руке Вечный держал раскрытую книгу, другую поднял в жесте благословения. Над головой императора сиял нимб в форме шестерёнки.
– Клянусь Вечностью и Небытием, – затянул управитель, прижав растопыренную волосатую пятерню к груди. Все остальные присоединились к нему – хмуро и без вдохновения. Геруд ревностно заботился о патриотизме рабочих, для чего развесил по всему заводу плакаты с Вечным, и постоянно устраивал то одному, то другому цеху Минуту Верности.
– Перед лицом Вечного, господина и заступника нашего, клянусь служить Империи, – положив руку на сердце, повторял Коул слова имперской присяги. – Клянусь исполнить свой долг перед державой и Вечным…
– Клянусь трудиться на благо Империи! – вторили голоса вокруг, разносясь гулким эхом под сводами. – Клянусь защищать державу и бороться с её врагами! Клянусь ценить своё время, ибо время моё и жизнь моя принадлежат Империи!
– До последнего вздоха в моей груди, – привычно вымолвил Коул. – До последней капли крови в моем сердце. До последней секунды на моих часах.
– Да будет так! – завершил клятву Геруд, единственный из всех, говоривший вдохновенно, и зажмурился от избытка чувств. По щеке его скатилась слезинка, затерявшись в усах.
В раздевалке было людно и шумно: хлопали железные дверцы шкафчиков, звучал ребячий гомон. Неожиданно все звуки перекрыло дребезжание звонка, раскатившееся по коридорам.
– Получка! Получка пришла! – Ребята толпой повалили на выход. Шкафчик Коула был дальше всех от дверей: ругнувшись, он забросил на плечо сумку и кинулся за остальными. И всё равно оказался чуть ли не в конце очереди к маленькому окошку в стене.
Очередь тянулась до жутиков долго – Коул раздражённо кусал губу, чувствуя, как утекают секунды. Одни мальчишки отходили довольные, другие хмурились и ворчали… Но вот, наконец, и Коул шагнул к окошку. «ВРЕМЯ – ДЕНЬГИ!», гласил выложенный над ним бронзовыми буквами девиз.
– Предъявите номер. Предъявите номер, – проскрипел неживой голос из громкоговорителя под потолком. Коул размотал повязку на левом запястье (горожане побогаче носили на руке модные кожаные или вышитые напульсники, бедные просто заматывали руку тряпочкой) и обнажил свои Часы.
Часы были вделаны прямо в кожу руки, на тыльной стороне запястья. Простая бронзовая оправа, циферблат с кругом делений и стрелками: никаких фигурных завитушек и узоров, какими украшены часы богачей. На оправе крошечными значками был отчеканен код – 21-ВП-575168. Вечерняя Провинция, Двадцать первый округ, и личный часовой номер. В нижней части циферблата был ряд из десяти маленьких квадратных окошек, в которых светились фосфорные циферки: